Эмма, фавн и потерянная книга - Мехтильда Глейзер Страница 20

Мы с Дарси сразу рванулись к окну, в стекле которого красовалась дыра размером с кулак.

– Кто-то мог залезть сюда с улицы, – предположил Дарси, но я едва ли верила в его невиновность.

Ведь гораздо вероятнее, что он сам нес ответственность за разрушения, не так ли? Он выгнал нас, присвоил себе весь коридор и запер двери. И вообще, с чего…

– Даже если они пробрались через окно, в этом старом замке есть десяток тайных ходов, а не только дверь, о которой знают все, – прервал Дарси мои рассуждения.

– Они? – спросила я.

– Взломщики.

– Конечно же взломщики. Собака съела мою тетрадку с домашним заданием. Посторонние проникли в замок и разрушили именно эту комнату.

– Я в этом сомневаюсь, – пробормотал отец.

Он все еще не спускал глаз со ржавой пружины, словно опасался, что она в любой момент прыгнет на нас и поранит.

Дарси пожал плечами:

– Мне жаль, что я тогда вас выгнал. Это было… невежливо.

– Разумеется, – сказала я, и в голову мне пришел целый ряд не столь приличных слов на замену этого «невежливо».

– Извини, пожалуйста, – вздохнул парень, и я подумала, не ослышалась ли. – Мне не стоило вести себя так. Конечно, вы могли встречаться здесь и смотреть фильмы, э-э… извини, читать книги.

– Потому что ты обыскал библиотеку сверху донизу и с грудой развалин делать уже нечего? Благодарю сердечно, – фыркнула я.

– Эмма! – Дарси подошел на шаг ближе. – Мы, де Винтеры, несем ответственность за свои ошибки, и мне искренне жаль, понимаешь?

Я моргнула. Ну, примерно об этом я и писала в хронике, не так ли?

Дарси приглушил голос, чтобы отец, исследовавший остальную мебель на предмет «смертельных» пружин, не смог его услышать.

– В тот вечер у меня было плохое настроение. Я устал и… перенервничал. Вел себя как идиот. Но это, – парень указал на разрушения, – не моя работа. Я вышвырнул вас тогда, закрыл дверь, и до сегодняшнего утра сюда ничья нога не ступала. За завтраком я решил: хватит вести себя так глупо, пора пустить вас в вашу библиотеку, – но нашел комнату в таком состоянии. Я и сам удивился, что ничего не слышал, хотя спал совсем рядом. А ведь грохот, наверное, стоял просто ужасный.

Несколько секунд я буравила Дарси взглядом, выискивая в угловатых чертах лица парня доказательства вранья. Но не нашла. То есть мне показалось, что Дарси сам верит в свои слова. Итак. Предположим, Дарси правда не виноват, но что в таком случае произошло? Кто еще мог сделать это? Почему? Вдруг злоумышленники искали хронику? Страхи последней ночи теперь перестали казаться мне такими уж нелепыми и заставили задуматься: а не происходят ли в Штольценбурге, помимо моего баловства с магической книгой, и другие странности?

Я настороженно окинула взглядом библиотеку, рассматривая царивший здесь хаос. Ящики комода – неподвижной твердыни – были вырваны с мясом, но тайник остался нетронутым – видимо, незваный гость его проглядел. Подобравшись ближе, я присела на корточки, чтобы рассмотреть его получше, и обнаружила между книгами и вырванными досками их. Они поблескивали на полу, размером не больше фаланги пальца, – крошечные серебряные листочки.

Такие же, как те, что я нашла на прошлой неделе в лесу.

Я легонько тронула листки, и некоторые из них рассыпались от одного прикосновения. Остальные я собрала, сунула в карман и снова поднялась.

– Надо поговорить, – сказала я Дарси.

Даже если он не имеет отношения к разрушению, его присутствие в замке – странность не меньшая, чем эти листки.

– Зачем ты приехал сюда? – спросила я. – И пожалуйста, прибереги для других сказки о путешествии по Европе. Я знаю, что дело в твоей сестре.

Парень немного подумал и медленно кивнул.

– Поговорим, – согласился Дарси. – Но не здесь.

Он быстро оглянулся на отца, который как раз пытался починить какой-то ящик.

По лицу Дарси скользнул намек на улыбку:

– Как ты смотришь на прогулку?

Лес вокруг Штольценбурга был густым и дремучим. По большей части в нем росли ели, опавшие иголки которых мягким слоем устилали на землю. Если идти без дороги, то всегда, даже ледяной зимой, кажется, что ступаешь по мягкому ковру, и все становится немного уютнее.

Мы с Дарси тем утром пошли по тропинке, уходившей далеко от домов под Штольценбургом. Она, вообще-то, была, скорее всего, просто глубоким следом от трактора. Мы шли по колеям от разных колес, между которыми рос папоротник. Солнечный свет косо падал сквозь ветки деревьев и озарял стволы слева и справа от нашей тропинки золотым блеском.

Я ждала, что Дарси заговорит. Но он ограничивался тем, что пинал сосновые шишки, попадавшиеся на пути.

Неожиданно на дорожку выскочила встревоженная лисица, она пронеслась вниз по склону и затерялась где-то среди скал, и только тогда Дарси наконец вынырнул из своих мыслей. У него с лица будто спал занавес.

– Мы с Джиной ходили в Штольценбург с пятого по десятый класс, – начал он. – Это наша семейная традиция. С тех пор как наши предки отказались от замка и основали здесь интернат, все де Винтеры заканчивали его. Все, кроме нас с Джиной.

– Мне рассказывали, – сказала я. – О Джине, я имею в виду. Она – девушка, пропавшая четыре года назад. Говорят, она сбежала.

Дарси снова умолк, он, казалось, заставлял себя говорить дальше. И снова на несколько минут воцарилась тишина, если не считать глухого шороха наших шагов, к которому то и дело примешивалось птичье щебетание.

– Джина не сбежала, – наконец произнес он. – Она исчезла. Есть разница. Джина бы никогда не сбежала, не сказав мне.

– Понимаю. – Я кивнула.

– Мы – близнецы.

– Понимаю, – повторила я, хотя на самом деле ничего не понимала.

Конечно, я не раз слышала об особой связи близнецов. Но так ли это? В шестом классе учились однояйцевые близнецы (Робб и Тодд), до смерти ненавидевшие друг друга, госпожа Бредер-Штрауххаус даже поселила ребят в разные комнаты, чтобы они не поубивали друг друга во сне. Но, возможно, это другая крайность родственных отношений.

– Извини, но верится с трудом, – сказал Дарси.

Он говорил тихо и холодно, устремив взгляд в густую чащу леса.

– В любом случае, теперь ты вернулся, чтобы узнать, что случилось тогда, – предположила я, и Дарси кивнул.

– Во время поисков Джины полиция прочесала каждый уголок этого леса, – продолжал парень. – Нам сказали, что сестра могла упасть в ручей и утонуть, и наши родители поверили в это. Они оплакали Джину, а меня забрали из школы – не хотели, чтобы произошедшее и дальше влияло на мою жизнь. В их глазах я бессмысленно бережу старую рану.

Дарси пнул шишку далеко вперед. Он выглядел таким грустным, что мне захотелось погладить его по руке и утешить. Но конечно, делать этого я не стала.