Избранница стража мглы - Валерия Чернованова Страница 20

Благо Моран, как самый стойкий из нас, умел вовремя остановиться, хоть порой выдержка изменяла и ему. В эти сладостные и опасные мгновения, когда маркиз с жадностью осыпал меня поцелуями, уделяя особое внимание какой-то весьма чувствительной точке за ухом, плечам и груди, я чувствовала себя самой счастливой на свете.

А вот у меня, как оказалось, выдержка напрочь отсутствовала. Вздумай его светлость переступить через запретную черту и пойти дальше, я бы его вряд ли остановила.

Словами не передать, с каким нетерпением ждала грядущего праздника и нашей первой ночи любви. От этих мыслей голова кружилась сильнее, чем от молодого вина. Я только и жила встречами с маркизом и грезами о нашем совместном будущем.

Каждое утро являлась портниха на очередную примерку свадебного платья. Роскошный наряд из голубой парчи и тончайшего серебристого кружева вызывал вздохи зависти у близняшек, а у баронессы и Мари — приступы восхищения.

В последнее время маменька не переставала петь мне дифирамбы. Ласково называла любимой доченькой, а иногда даже своим ангелом. Не забывая при этом ненавязчиво напоминать, что сейчас, пока маркиз мной очарован (а я околдована им), самое время побеспокоиться о судьбе младшеньких.

У меня же язык не поворачивался о чем-то его просить. Не дай Единая, посчитает меня корыстной особой, согласившейся на брак исключительно ради выгоды, а не по любви.

И поди потом докажи, что я действительно влюблена в него по уши.

Обычно перед ужином я уединялась в какой-нибудь беседке парка с книгой или рукоделием. Иногда просто бродила по посыпанным мелким камнем дорожкам, подсвеченным закатом, и предвкушала, как через какую-то пару часов вернусь сюда вместе с женихом.

Милые сестрички меня больше, к счастью, не доставали. Вся их энергия была направлена в иное русло — на бедолагу Касьена, уже при жизни заслужившего памятник за свои заслуги. Главное, чтобы не пришлось в ближайшем будущем беспокоиться о надгробном. Эти пиявки способны свести в могилу кого угодно, даже нашего терпеливого шевалье.

Из задумчивого состояния меня вывели близнецы. Сначала я услышала их веселые голоса, а спустя пару мгновений на дорожке, что убегала к беседке, показались юные прелестницы. Как всегда, нарядные, аккуратно причесанные, обвешанные маменькиными драгоценностями.

— А, вот ты где, — завела Лоиз, устраиваясь у меня под боком. — А мы тебя по всему дому ищем.

— Что-то произошло? — со вздохом закрыла я книгу.

— Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? — вопросом на вопрос ответила Соланж, прохаживаясь вокруг увитой виноградной лозой беседки и многозначительно косясь в мою сторону.

— Все в порядке. А что?

Сестры переглянулись и тихонько захихикали.

— А ночами… хорошо спится? — сияя улыбкой, как новенький алидор, продолжила наседать Лоиз.

Я нахмурилась, предчувствуя подвох. Не к добру, что они переглядываются. Да еще эти улыбки… Того и гляди прыснут со смеху. И что-то мне подсказывало, что причиной неожиданного веселья являюсь я.

— Знаешь, бывает, с виду красив, ведет себя самоуверенно, и думаешь — мужчина хоть куда, — непонятно зачем принялась философствовать Лоиз, а Соланж тем временем продолжала глупо хихикать. — А потом выясняется, что у красавца куча комплексов, и собственными силами ублажить супругу он не в состоянии. Вот и приходится прибегать к разного рода хитростям.

— Ну и к чему это все? — кисло осведомилась я, мысленно подыскивая предлог, чтобы избавиться от надоедливого общества.

— Вот скажи, Ксандра, ты в последнее время не чувствуешь себя слегка… перевозбужденной? — задевая носком туфельки желтую головку цветка, с самым невинным видом поинтересовалась Соланж.

— Что значит… — Я осеклась, оглушенная громким хохотом.

Соланж повисла на перилах беседки, Лоиз чуть не сползла под скамейку. А я сидела, пунцовая, тщетно пытаясь понять, что же явилось причиной столь бурного веселья.

— Сейчас же объясните, что происходит?! — с негодованием воскликнула я, вскакивая с места.

— Мы слышали, — вытирая слезы, выступившие на глазах, и давясь смехом, начала Соланж, — как служанки шептались о каком-то приворотном зелье, которое его светлость велел добавлять тебе ежедневно в питье.

— А ночами, по словам Мари, ты стонешь и зовешь во сне своего стража, — добавила страшно довольная чем-то Лоиз, и сестры снова покатились со смеху.

Я же пылала, как факел. Вот только уже не от страсти.

От ярости, которая вдруг заглушила все остальные чувства.

Сбежав по ступеням беседки, рванула в сторону дворца, ощущая, как щеки заливает краска стыда и гнева.

Дожила. Теперь мне перемывает косточки прислуга.

— Эй, ты куда? — бросили мне вдогонку.

Но я их уже не слушала. Домчавшись до белоснежной громады дворца, птицей взлетела по лестнице и понеслась в спальню. Мари как раз заканчивала подбирать украшения к моему вечернему туалету, складывала забракованные ею драгоценности назад в шкатулки, что-то негромко мурлыча себе под нос. А услышав, как резко хлопнула дверь, с улыбкой обернулась.

Правда, при виде взбешенной хозяйки улыбка мгновенно сползла с ее лица.

— Где оно? — из последних сил пытаясь обуздать клокотавшую внутри ярость, процедила я.

— Оно? Я не понимаю, — побледнела служанка.

— Дрянь, который ты меня пичкаешь!

— Но я не понимаю… — упрямо повторила девушка и затравленно заозиралась, словно искала пути к отступлению. Вздрогнула, услышав, как щелкнул ключ, который я демонстративно вытащила из замка и положила себе в карман, намекая, что, пока во всем не сознается, отсюда не выйдет.

— Не признаешься сама, — с грозным видом скрестила на груди руки, — скажу, что ты меня обокрала. Выбирай: или чистосердечное признание, или позор и тюрьма.

— Но я… — жалобно всхлипнула девица.

— Мари!

Умом понимала, что девушка здесь ни при чем, она всего лишь выполняла приказ, но как же в тот момент хотелось исхлестать ее по щекам! От души на нее наорать. За то, что хватило бесстыдства меня травить. А потом еще и судачить об этом с прислугой!

Хотя, с другой стороны, сохрани Мари подлый секрет стража в тайне, и я бы тогда ничего не узнала. Так бы и растекалась лужицей от лживых признаний и летала на крыльях иллюзорного счастья.

Дура!

От усиленной мозговой деятельности служанка вся раскраснелась, лицо покрылось испариной, а руки мелко дрожали. Наконец девушка приняла решение, вздохнула обреченно и, понуро опустив голову, тихо сказала:

— Пойдемте.

Вскоре я уже сжимала в руке доказательство чужого коварства. С помощью чар решил меня соблазнить? Спрашивается, зачем? Я и без всяких зелий с радостью оказалась бы в его власти.