Придорожная трава - Ольга Денисова Страница 20

Вслед за одним пальцем появился второй, а потом третий. Они легли на бревно, как будто хотели опустить его чуть ниже. Между бревен начала появляться темная щель, рука высунулась наружу до самого запястья, трогая воздух. Тонкая, изящная и гибкая рука.

Любопытство побороло отвращение и страх: Илья метнулся к стене и ухватил руку за длинные грязные пальцы. Она была холодной и по ощущениям тоже напоминала чешую - гладкую бархатистую чешую гадюки. Рука попробовала вырваться, но он держал ее крепко.

Что произошло, он не понял: все случилось меньше чем за миг. Бревна как будто раздвинулись, между ними метнулось нечто - Илья вскрикнул и выпустил пальцы: эта тварь его укусила!

Пожалуй, теперь не осталось сомнений в том, что это не бред и не галлюцинация. Илья со стоном опустился на лавку и посмотрел на руку: между большим и указательным пальцем краснела глубокая круглая дырка, набухавшая кровью. Но самое ужасное состояло в том, что место укуса отекало на глазах. Да и по ощущениям это больше всего напоминало укус пчелы. Неужели она ядовитая?

- Что там у тебя такое? - спросил Мишка из спальни.

Если сейчас сказать Мишке, что из стены выскочила какая-то тварь и тяпнула его за руку, на неокрепшую психику тяжелобольного человека это произведет непредсказуемое впечатление. Илья решил промолчать, да и спрашивал Мишка из вежливости, ему было не до того.

Между тем пальцы появились снова. От злости Илья подхватил полено, лежавшее у печки, и как следует саданул по стене. Пальцы исчезли, и ему показалось, что из-за стены донесся жалобный, недовольный писк и шипение.

- А нечего кусаться, - пробурчал он себе под нос и прикрыл дверь в спальню, чтобы не беспокоить Мишку. Было любопытно, что же случится дальше, хотя ситуация и представлялась ему абсурдной и небезопасной.

Не прошло и минуты, как бревна раздвинулись снова, но на этот раз тварь побоялась высовывать пальцы далеко, только ногти торчали. Однако щель постепенно расширялась до тех пор, пока между бревен не мелькнуло два горящих зеленью глаза. Илья присел на корточки на безопасном расстоянии - еще не хватало, чтобы эта зараза укусила его за лицо. Полена он из рук не выпустил.

- Ну? - спросил он тихо, глядя в два светящихся зрачка.

- Уйди отсюда, - прошипела тварь отчетливо.

- Не-а, - усмехнулся Илья.

- Уйди, мне надо выйти.

- Выходи, - Илья пожал плечами.

- А ты не будешь бить меня своим поленом?

- Если не будешь кусаться.

- Нечего меня хватать, тогда я не буду кусаться.

Илья снова пожал плечами и посмотрел на укушенную руку. Раздуло ее так, что кожа должна была вот-вот лопнуть.

- Вот сволочь, - он опять посмотрел твари в глаза.

- Сам сволочь, - ответила тварь. - Не бойся, я несильно ядовитая. Само пройдет, дня через три.

Бревна раздвинулись шире, и Илья увидел лицо. Если это можно было назвать лицом. С одной стороны, несомненно, оно очень походило на человеческое, а с другой, очевидно, человеческим не было. Нечто среднее между лицом, мордой и голым черепом. Оно казалось каким-то заостренным - острые скулы, острый запавший нос, остроконечные уши, покрытые свалявшейся, засаленной шерстью, низкий лоб, выступающий вперед, и острый скошенный подбородок. Тонкая нитка бледных губ и огромные, глубокие глаза, смотревшие как будто из колодца.

Рот существа приоткрылся, и Илья увидел единственный зуб - длинный и острый.

- Так я выйду? - кокетливо поинтересовалась тварь.

- Ага, - кивнул Илья и отодвинулся. Бревна разошлись, между ними протиснулась косматая голова, а за ней появилось острое костлявое плечо, едва прикрытое какой-то старой ветошью. Тварь оттолкнулась и бесшумно вывалилась на пол, перевернувшись через голову, прямо к ногам Ильи. Ростом существо было ему до плеча, очень худое, костлявое, одетое в нечто, издали напоминавшее ночную рубашку, которой неоднократно протирали пол. Спутанные волосы грязным клубком лежали на спине. Длинные тонкие ноги тварь подтянула к себе, выпятив большие коленки.

- Ну ты и кикимора, - ухмыльнулся Илья.

- Я не кикимора, я Мара, - с достоинством ответила тварь.

- Очень приятно. Мне тоже представиться? - хохотнул Илья.

- Я тебя знаю, ты хозяин избушки, страж Долины. Я тебя сто раз видела.

- Да? Где это?

- Так здесь же.

Мара неуклюже поднялась с пола, путаясь в собственных длинных ногах, и сделала вид, что отряхивается:

- Как тебе мой сарафанчик? - она приподняла подол ночной рубашки цвета грязи и повернулась бочком.

- Ну ничего, ничего, - пробормотал Илья. - Ты со мной еще и заигрываешь?

- А почему нет? Я тебя приглашаю пойти со мной. Ты думаешь, я одна сегодня сюда вылезаю? Не я, так кто-нибудь другой тебя подцепит. А мне приятно провести время в обществе интересного мужчины, - она нагнула голову и улыбнулась, обнажив единственный зуб.

Илья хмыкнул и покачал головой: надо же, и эта тварь женского пола решила его закадрить.

- И куда же мы пойдем?

- В лес. Тебе можно, раз ты хозяин избушки.

- Ну в лес так в лес, - пожал плечами Илья. Любопытство заставило его полностью забыть об осторожности. Между тем тварь, стоявшая перед ним, не казалась безопасной. Ее острое, хищное лицо скорей говорило о том, что приближаться к ней вовсе не следует. И единственный ядовитый зуб совсем не уродовал ее, а, наоборот, придавал лицу выражение зловещее.

Мара, не говоря больше ни слова, повернулась на пятках, махнув подолом, и легкой походкой направилась к двери. Илья пошел за ней, подхватив ватник.

- Ну и зачем тебе фуфайка? - она остановилась и повернулась к нему лицом, - май на дворе.

- Да что-то не жарко, - возразил Илья.

- Фуфайку оставь здесь, - властно велела Мара, - небось не замерзнешь.

Он пожал плечами и повесил ее обратно на крючок.

Майская ночь дышала свежестью и запахом молодых листьев. Тучи, закрывавшие небо всю прошлую неделю, разошлись - на небе сияла полная луна. То ли она и впрямь давала так много света, то ли Илье это показалось, но все вокруг было видно как днем. А ведь не прошло и пятнадцати минут, как он выходил на крыльцо и всматривался в непроглядную темноту.

Мара спустилась с крыльца и подставила лицо луне, раскинув длинные руки в стороны. И без того хищное, теперь ее лицо леденило кровь. Синева проступила сквозь ставшую прозрачной кожу, как румянец проступает на щеках юной девушки. Глубокие глаза излучали свечение, и это был не зеленый отблеск отраженного света, а именно собственное свечение - мутное, белесое, мертвенное. Оно лилось навстречу лунному свету, мешалось с ним, переплеталось. Приоткрытый, чуть оскаленный рот ее вдыхал лунный свет и выдыхал затхлый воздух склепа.