Дочь двух миров. Испытание - Вера Чиркова Страница 20

Пауза затянулась, и я уже начала прикидывать, насколько мощна защита на браслете Шейны, когда дверь за спиной моего собеседника распахнулась и в прихожую вошел магистр Хаттерс. Я сразу узнала его по описанию деда: среднего роста и неопределенного возраста светловолосый мужчина с неожиданно черными глазами.

– Где она?

– Вон, – кивнул в мою сторону сероглазый грубиян и с издевкой доложил: – Инла Кавина.

– Мне сейчас некогда, – буркнул магистр, проходя мимо нас, и я вскочила, собираясь бежать следом за ним. Но он и сам уже приостановился, медленно обернулся ко мне и неверяще переспросил: – Кто?!

– Вода в колодце холоднее, чем в реке, – тихо произнесла я, понимая, как мало у меня времени.

Он застыл и на краткий миг широко распахнул глаза, но тут же опомнился:

– Мне и в самом деле некогда, Инла. Срочное дело. Где ты остановилась?

– Пока нигде, – пожала я плечами.

– Тогда жди здесь. Нейлорс, скажи Бронку, чтобы отвел эйну в комнату для гостей и позаботился. И постарайтесь с ней не шутить.

– Спасибо, – шепнула я, провожая его взглядом, и, как только дверь за магом захлопнулась, опустилась на пригретое местечко ждать Бронка.

– Идем, – бросил помрачневший Нейлорс и направился к двери, но на пороге, не слыша позади себя звука шагов, оглянулся через плечо: – Чего сидишь?

– Магистр Хаттерс велел, – очень вежливо и холодно пояснила я этому упрямцу, – сказать Бронку.

Больше он разговаривать со мной не стал, возмущенно фыркнул и хлопнул дверью. Все ясно, или старший ученик, или подмастерье. Бес говорил, что у Хаттерса обычно живут двое-трое учеников разного возраста. По мнению магистра, обучение идет значительно быстрее, когда младшие наблюдают за тренировками старших.

– Инла, – выкатился из боковой двери сияющий повар, – идем, я тебя устрою в самой удобной комнате, поближе к черной лестнице. Как захочешь есть, приходи на кухню.

Через пару минут я сидела в уютной спаленке с видом на сад и слушала указания Бронка. Оказывается, он тут единственный постоянный слуга, вернее, домоправитель, и служит Хаттерсу много лет. Я едва удержалась от вопроса, знал ли он Бестенса, да вовремя прикусила язык, припомнив, что дед имел свой замок, когда ушел из этого мира, и ему было почти шестьдесят.

– Если будет скучно, спускайся вниз, в гостиную, и не бойся, – еще раз объяснил Бронк, прежде чем уйти. – Парни у нас не наглые, Хаттерс держит их в строгости.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я, и он вдруг решился, укоризненно шепнул:

– Да не благодари все время, как нищенка. Одежда у тебя небедная, незачем так унижаться.

– А разве… – расстроившись, поискала я в памяти нужное слово, – у вас нет обычая благодарить людей за доброту и внимание?

– Если тебе сделают доброе дело и денег не возьмут, – пояснил он, – то можно. Но лучше дать мелкую монетку, человек будет видеть, что ты оценил его труд.

«Да, – вздохнула я про себя, – русским духом тут и не пахнет». Хотя и в стране, которую я считаю своей родиной, жители все чаще надеются на шуршащую благодарность. Но мне встречалось немало людей, готовых помочь в трудную минуту абсолютно незнакомому человеку за искреннее «спасибо» или просто так, потому что иначе они не смогут считать себя людьми.

Достала кошелек, вынула несколько монет и протянула повару.

– Как тебе не стыдно! – вмиг вскипел он. – Я тебя пожалел…

– Ты же сам научил, – сердито швырнула я монетки на стол, – а теперь обижаешься! И не желаешь понять, что я приехала издалека и ваших обычаев не знаю.

– Ладно, – посмотрев в мое расстроенное лицо, постановил Бронк, – я обед сготовлю и приду, научу тебя самым простым правилам. А пока отдыхай.

– Я не устала и выспалась хорошо. Хочешь, помогу тебе?

Делая от чистого сердца это предложение, я в глубине души надеялась, что он откажется, не все повара готовы открывать свои секреты первым встречным, но Бронк неожиданно согласился:

– Ну помоги. Только платье попроще надень, тут в шкафу висит старая одежда Пантеи, она нарочно оставила.

Повар убежал, а я несколько минут сомневалась, не последовать ли его совету, но выбрала уже проверенный способ. Сняла накидку и шляпку, убрала вместе с сундуком в шкаф и заперла на ключ, а потом, встав перед зеркалом, превратила шелковое платье в простое, из небеленого полотна. Фасоном оно походило на довольно простенькие наряды, в каких были встреченные мной утром женщины. Только не удержалась, отделала оборку на юбке и лиф вышивкой в стиле гжели. Заколола заплетенные волосы на затылке в низкий узел, чуть подкрасила созданным блеском губы и вдруг поняла, что, собираясь чистить овощи или лепить пирожки, упорно думаю о здешних шутниках.

И не потому, что они меня волнуют как мужчины… хотя глупо себе лгать. Местные мужчины мне, конечно, интересны, ведь именно среди них придется искать свое счастье. Как теперь предельно ясно, ради этого дед так упорно разоблачал и критиковал всех моих земных ухажеров, никому не дав продержаться рядом со мной больше двух-трех встреч.

Ведь тогда шанса уговорить меня возвратиться сюда у него бы не осталось. Но не могу сказать, что сейчас я на него за это в обиде. Нет, ни в коей мере. Как-то случайно встретила в парке одного из бывших поклонников. Он вальяжно шлепал по тротуару в пляжном прикиде с открытой банкой пива в одной руке и мобильником в другой и о чем-то увлеченно переговаривался с невидимым собеседником, а метрах в трех позади везла детскую коляску явно беременная молодая женщина. Кроме надрывающегося плачем малыша, коляска была загружена сумками и пакетами.

– Насть! – оглянувшись, вдруг рявкнул мой бывший ухажер. – Ты не слышишь, что Машка орет?

Она хмуро огрызнулась и сунула ребенку соску, а я поспешила свернуть на другую аллею, вдруг с содроганием представив, что могла бы быть на ее месте.

Но сейчас в учениках Хаттерса меня больше всего интересовали их магические способности. Это дома, сидя в мягком кресле, интересно и даже весело читать, как кто-то шутя швыряет в героиню фаерболом, а когда начинаешь осознавать, что швырнуть какую-нибудь каку могут именно в тебя, становится вовсе не до смеха.

По лесенке я спускалась осторожно и облегченно выдохнула, лишь оказавшись на кухне. Тут было весьма просторно и очень чисто, так, как бывает только у педантичных аккуратистов. У моего деда такая чистота в кабинете и в лаборатории.

Бронк ловко строгал какой-то овощ и негромко напевал себе под нос веселую песенку, а заметив меня, панибратски подмигнул и кивнул на стоящий у окна обеденный стол:

– Поешь горячих пончиков.

Отказываться я и не подумала, завтрак в пансионе уже начал забываться, а впереди ждала неизвестность, и ее лучше встречать не на голодный желудок.

То, что повар назвал пончиками, очень мало напоминало круглые шарики с повидлом, которые пекла когда-то Клавдия Степановна, и еще меньше – пышечки с дыркой посредине, продающиеся в соседней с нашим магазинчиком блинной.