Белая ночь - Джим Батчер Страница 20

Я еще раз огляделся по сторонам на кухне и отправился дальше.

Обе спальни открывались в небольшой холл; еще одна дверь вела в ванную. Заглянув в нее, я торжествующе фыркнул. В ванной царил полнейший бардак: повсюду валялись зубные щетки и расчески, на полу стояла пара пустых бутылок из-под пива, а вся остальная поверхность кафеля была завалена грязной одеждой. Картину разгрома дополняло несколько валявшихся там и сям початых рулонов туалетной бумаги, тогда как на держателе сиротливо висела пустая картонная трубка.

Я осмотрел первую спальню. Она тоже больше соответствовала образу Томаса. В ней стояла кровать калибра кинг-сайз без выраженных ног и изголовья: только стальной каркас, на котором покоился большой квадратный матрас. Белые простыни, несколько подушек в белых наволочках и большое одеяло в темно-синем пододеяльнике. Все это пребывало в некотором беспорядке. На полу перед распахнутым настежь шкафом валялась одежда. На тумбочке с наполовину выдвинутыми (и почти пустыми) ящиками стояли две корзины с чистым, тщательно выглаженным бельем. Еще в спальне имелась книжная полка, уставленная разного рода художественной литературой, и будильник-радио на тумбочке. В углу стояли, прислоненные к стене, старая кавалерийская сабля и шпага на манер мушкетерских. От взгляда моего не укрылось то обстоятельство, что до них легко было дотянуться, не вставая с постели.

Я вернулся в коридор и мотнул головой в направлении гостиной.

— Это все маскировка, — сказал я Мышу. — Парадная часть квартиры. Он хочет создать впечатление. Так, чтобы ни у кого даже мысли не возникло посмотреть на остальное.

Мыш склонил голову набок и посмотрел на меня.

— Может, мне стоит просто оставить ему записку, а?

Зазвонил телефон, и я едва не подпрыгнул на месте от неожиданности. Удостоверившись, что непосредственная угроза инфаркта миновала, я вернулся в гостиную, размышляя, стоит ли мне брать трубку. Я решил воздержаться. Возможно, это звонили с поста охраны проверить, что это за незнакомец с небольшим ручным мамонтом. Если бы я ответил им в отсутствие Томаса, они запросто могли бы заподозрить что-то. Еще как заподозрить. Оставь же я их беседовать с автоответчиком, и они могут еще пребывать некоторое время в неуверенности. Я подождал немного.

Бибикнул автоответчик.

— Действуйте согласно Уставу, — произнес голос моего брата, — снова бибикнул сигнал.

Донесшийся из автоответчика женский голос текучестью напоминал мед.

— Томас, — произнес голос, судя по произношению, европейский, и имя его она произносила этак, «Тоу-мосс», с ударением на втором слоге. — Томас, это Александра, я ужасно скучаю без тебя. Ну пожалуйста, мне просто необходимо встретиться с тобой сегодня вечером. Я знаю, у тебя есть другие, что у тебя много других, но я не в силах больше без тебя, ты мне нужен, — голос ее понизился и сделался еще гуще и слаще. — Никто другой, никто-никто на свете не делал со мной такого, как ты. Прошу тебя, умоляю, не прогоняй меня, — она продиктовала номер телефона, и в ее исполнении это прозвучало как прелюдия к сексуальной игре. К моменту, когда она, наконец, повесила трубку, я начал ощущать себя едва ли не вуайеристом.

— Только этого мне не хватало, — со вздохом заметил я Мышу.

Что ж, по крайней мере я знал теперь, как Томас утоляет свой Голод. Александры и «многих других» для этого, должно быть, более чем хватало. Я ощущал в этом… двусмысленность, что ли? Он удовлетворял демоническую составляющую своей натуры, стараясь набрать как можно больше жертв — с тем, чтобы по возможности распределить между ними потенциальный ущерб, не допуская опасных его размеров. Однако это же приводило к тому, что число женщин, помеченных его объятиями, пристрастившихся к тому, что на них кормятся, целиком покорившихся его обаянию — число этих несчастных росло.

В некотором роде Томас обладал властью над ними, а власть, как известно, разлагает личность. Она таит в себе уйму соблазнов, и неизвестно еще, насколько стойко держался по отношению к ним Томас.

Я сделал глубокий вдох.

— Не фантазируй, Гарри, не фантазируй. Он твой брат. И он невиновен… по крайней мере, пока не доказано обратное, так ведь?

— Так, — ответил я сам себе.

Я решил оставить Томасу записку, но бумаги под рукой не оказалось. Ни в девственно-стерильной кухне, ни в гостиной я ее не нашел, в спальне — тоже. Я покачал головой, пробормотал пару ласковых слов в адрес тех, у кого в доме записку оставить не на чем, и вспомнил про вторую спальню.

Я открыл дверь, щелкнул выключателем и застыл на месте.

Комната выглядела как кабинет личного бухгалтера Рэмбо. У одной стены стоял рабочий стол с компьютером. Вдоль двух других стен стояли еще два стола поуже. Один служил для разборки и чистки огнестрельного оружия — двух полуавтоматических пистолетов незнакомой мне марки. Один предмет, впрочем, я узнал — набор для переделки законного полуавтоматического оружия в абсолютно незаконное автоматическое. На втором были разложены оружейные инструменты и различные предметы, вполне годные для того, чтобы без особого труда соорудить из них, скажем, самодельное осколочное взрывное устройство — тем более, что ящики под столом подозрительно напоминали стандартную укупорку для взрывчатки.

В голове моей мелькнула и еще одна мысль, и мысль эта мне очень не понравилась: из всего этого можно соорудить фугас, а можно и просто зажигательную бомбу.

На одной из стен висела пробковая доска, к которой кнопками крепились бумаги. Схемы. Фотографии.

Медленно, на негнущихся ногах подошел я к доске.

Фотографии изображали мертвых женщин.

Я узнал их всех.

Жертвы.

Фотографии были сделаны полароидом — немного зернистые, с цветом, искаженным вспышкой, но ракурсы примерно совпадали со снимками из полицейских досье. С одной только разницей: все полицейские снимки имели в углу маркировку — дату и инвентарный номер на квадратике самоклеющейся пленки. Ну и, конечно, к каждому полицейскому снимку прилагался листок с точной привязкой к помещению и его обстановке.

На Томасовых снимках ничего такого не было.

Из чего следовало: снять их могли только до того, как на место прибыла полиция.

Срань господня…

О чем только думал мой брат? Кой черт он оставил всю эту фигню напоказ? У всякого, имеющего хоть малейшее представление о том, что происходит, не останется ни малейшего сомнения в том, что это Томас был там до приезда полиции. Что это он убийца. Если уж мне, его брату, это кажется чертовски странным…

— Блин-тарарам, — со вздохом сказал я Мышу. — Ну уж хуже этого обернуться уже не может. Правда?

Чья-то тяжелая, уверенная рука постучала в дверь квартиры.

— Охрана, — произнес мужской голос. — И полиция Чикаго. Будьте добры, откройте дверь, сэр.