Цифровая магия - Алексей Самсонов Страница 20

Рим, 1600 г.

Камера для допросов напоминала собой каменный мешок, да, в общем, таковым и являлась. Здесь было довольно прохладно, и на кирпичных стенах выступали капельки влаги, которые изредка скатывались на пол. В центре был установлен большой деревянный стол, где за руки и за ноги был привязан обнаженный человек. В нескольких метрах стоял письменный стол, за которым на стуле сидел человек в белой рясе, с выбритой на голове тонзурой. Со смиренным выражением лица он изучал лежащие перед ним листы документов. На спинке стула был аккуратно повешен черный плащ с белой же подкладкой, называемый «домино». Камера довольно скупо освещалась свечами, да тусклый свет падал из маленького оконца под самым потолком. В дальнем углу угадывались фигуры еще двух человек в черном – монахов, которые что-то делали рядом с горящим переносным очагом, напоминавшим дырявую бочку на ножках.

Человек за столом сложил вместе ладони и сообщил:

– Меня зовут Паоло Исарезио делла Мирандола. Я прокуратор ордена доминиканцев, который был оставлен вами ради мирской жизни. Но мы не перестали считать вас своим братом и надеемся вернуть вас в наши ряды. Я уполномочен помочь вам, заблудший мой брат, осознать свои ереси и раскаяться в них.

Лежащий на столе человек даже не посмотрел в сторону доминиканца. Он находился на грани обморока, так как провел распятым на столе уже несколько часов и мучился холодом и болью в сведенных мышцах. Кроме того, это был уже далеко не первый допрос – и каждый из тех, кто его допрашивал, пытался убедить его в своих исключительно добрых намерениях.

– Итак, вас зовут Джордано Бруно Ноланец?

Человек, распятый на пыточном столе, приподнял голову и мутными глазами посмотрел на инквизитора. Его каштановая борода была всклокочена, и он имел довольно изможденный вид. Восемь лет в застенках инквизиции – немалый срок.

– Мне неоднократно задавали этот вопрос. Да, я – Джордано Бруно. И я не отрекусь от своего имени, как не отрекусь от взглядов, которых придерживаюсь.

– Вы упорствуете в своей ереси, но я молю бога, чтобы он вразумил вас. Нам известен ваш скверный характер, однако это не ставится вам в вину. Вопрос об имени задается для того, чтобы убедиться, что вы находитесь в здравом уме, ибо человек безумный не всегда может правильно ответить на этот простой вопрос.

Инквизитор склонился к бумагам и начал что-то записывать. Тем временем два монаха в темном углу пыточной гремели какими-то металлическими инструментами. Распятый нервно крутил головой, пытаясь рассмотреть то пишущего инквизитора, то монахов-иезуитов в капюшонах.

Наконец инквизитор приподнял голову и продолжил разговор:

– Вы обвиняетесь в том, что проповедуете идеи о множественности миров. Так ли это?

– Да, я считаю, что звезды есть суть такие же миры, как и Земля, на которой мы живем. Ибо было бы оскорбительно для Бога считать, что он сумел создать только Землю. – Джордано Бруно вызывающе посмотрел на инквизитора, хотя это было сложно сделать в том положении, в котором он находился.

Инквизитор не отвел взгляда и спокойно ответил:

– Мы здесь не для диспута. Вы – просто заблудшая овца. Но, как добрый пастырь, я вам отвечу. Конечно, Господь в своем величии мог и может создать неисчислимое количество миров, но разве известны нам его помыслы? Да изучали ли вы католические установления? – Инквизитор повысил голос в конце фразы. – Вот она, ересь! Ответьте, веруете ли вы в Троицу, Отца и Сына и Святого Духа, единую в существе, но различающуюся по ипостасям согласно тому, чему учит и во что верует католическая церковь?

Допрашиваемый резко вскинулся на столе, и в привязанные руки врезались ремни.

– Я веровал и безо всяких колебаний придерживался всего того, во что должен веровать и чего должен держаться каждый верный христианин относительно первого лица. Но не вам указывать мне, как веровать! Я сам был среди вас, я знаю, чего стоят слова нищенствующих братьев!

Инквизитор встал и вышел из-за стола.

– Относительно первого лица? А учение святой Церкви ты считаешь ложью? Вот и раскрываются твои еретические взгляды! Да, нас называют нищенствующими братьями, и сам святой Доминик не стыдился этого прозвища! Но мы веруем в Господа, как нам велит наша Церковь! А ты смеешь сомневаться в существовании Святой Троицы! – зло вскричал доминиканец.

Джордано Бруно метался на столе, обуреваемый одновременно гневом и страхом, не будучи в силах ответить что-либо вразумительное на предъявленное обвинение.

Инквизитор, встав перед распятым на столе, продолжал:

– Правда ли, что ты занимался чернокнижием?

– Нет, – выдавил из себя Ноланец. – Никогда я не занимался ни колдовством, ни чернокнижием. Никто меня в этом никогда не обвинял!

– Никто и никогда? Не все было известно отцам инквизиторам в Венеции. Так пора и спросить. – Инквизитор потряс кулаком. – А кого ты называешь своим Господом? Уж не врага ли рода человеческого? Отвечайте точно, какой взгляд об Иисусе Христе вы высказывали раньше и какого взгляда придерживаетесь теперь, ибо раньше сказали, что верили, но колебались относительно способа, а теперь заявляете, что в течение долгого времени находились в состоянии сомнения? – Брат Паоло опять снизил тон до спокойного и не торопясь вернулся за стол.