Сфера. Мир Обреченных - Антон Аэрс Страница 20

* * *

Нападение произошло на рассвете, когда большая часть крестоносцев спала. Люди Гарри Веселого бесшумно сняли часовых, после чего началась дикая резня. Большинство воинов Бога было зарублено или заколото, так и не пробудившись ото сна. Лишь двум или трем крестоносцам удалось извлечь мечи из ножен. Но разве могло несколько смельчаков противостоять значительно превосходящим силам врагов?!

Мангрейд и Урхтаф появились на месте кровавой драмы, когда все уже было кончено. Вокруг заказчиков бойни в позах, в которых их настигла смерть, застыли многочисленные тела погибших храмовников. Многие из них так и лежали, укрытые тонкими одеялами на своих походных постелях. Болотные солдаты торопливо обыскивали трупы в поисках трофеев. На глазах Мастеров победители добили нескольких тяжело раненных храмовников.

Некромант едва справлялся с охватившим его возбуждением. Попасть в такое место, когда тела людей, умерших насильственной смертью, еще не успели остыть, означало помолодеть минимум лет на двадцать. Урхтаф остановился, блаженно ощущая вливающуюся в его тело бодрящую энергию. Тихо, себе под нос старик затянул хвалебный гимн смерти.

Мангрейд сразу поспешил к дубу, к которому было привязано тело мертвого ассасина. Для этого ему пришлось пересечь залитую кровью поляну, где находился основной лагерь крестоносцев, затем продраться через колючий кустарник. Эта естественная изгородь прекрасно скрывала стоянку устроивших на него засаду воинов Бога. Накануне днем подходя сюда со стороны леса, он бы ни за что не заметил притаившихся врагов.

Тело верного слуги по-прежнему находилось на своем месте. Даже с расстояния нескольких шагов погибший ассасин выглядел совсем как живой. Притягивающие покойника к дереву веревки были искусно скрыты под складками его одежды. Уже несколько дней мертвец пребывал в таком положении, и было непонятно, каким образом крестоносцам удавалось предохранять служащий им наживкой труп от разложения, чтобы ветер не разносил по округе тяжелый смрад.

Здесь же под кроной дуба находились предводитель болотной армии и несколько его людей. Перед пьяными от пролитой крови победителями на коленях стоял мужчина средних лет с короткой рыжеватой бородой. Подбородок пленника лежал на лезвии широкого меча одного из воинов. В любое мгновение отрубленная голова несчастного могла покатиться в ближайшие кусты. При появлении молодого человека в строгом черном костюме бегающий испуганный взгляд рыжебородого с мольбой обратился на философа.

— Умоляю вас, господин ученый, замолвите словечко за невиновного. Я уже сказал этим благородным воинам, что сам был жертвой крестоносцев.

Мангрейд изобразил изумление.

— Так ты жертва, Нави?! И как же храмовники над тобою надругались?

— Вы меня знаете? — удивленно вытаращил на философа глаза Нави. Впрочем, опытный шпион и контрабандист быстро взял себя в руки и принялся рассказывать Мангрейду жалостную историю про то, как узнал про готовящуюся здесь ловушку для одного хорошего человека и решил предупредить его, но сам угодил в плен к крестоносцам.

— За свое доброе дело я должен был висеть на ветвях этого дуба, но, по счастью, мои мучители получили по заслугам раньше, чем свершилась несправедливость, — закончил свое повествование шпион.

Мангрейд вознаградил рассказчика шутливыми аплодисментами. Ему все больше нравился этот изворотливый тип, который, даже чувствуя на шее холодный меч палача, продолжал хладнокровно и, надо отдать ему должное, довольно складно рассказывать наспех придуманную сказку.

— Я подарю тебе жизнь, Нави, — перестав подыгрывать пленнику, очень серьезно обратился к нему Мангрейд, — но только при одном условии: ты честно расскажешь мне, как мой человек убил Кипта и как ты его потом выследил. А за это я не только оставлю тебя на этом свете, но и приму к себе на службу. Ты ведь прекрасно знаешь, кто я. Поэтому советую хорошенько думать, прежде чем раскрывать рот. В противном случае твоя голова слетит с плеч еще до того, как ты закончишь лживую фразу.

По выражению лица молодого человека Нави понял, что тот много что знает о его персоне и далее врать бессмысленно. Оставалось признаваться во всем, как на исповеди. Правда, шпион очень опасался, что обещание сохранить ему жизнь в обмен на откровенность — всего лишь уловка, чтобы без долгих пыток вытянуть из пленника нужные сведения.

— Прошу прощения за мой дерзкий вопрос, благороднейший из господ, но поймите и человека, чья жалкая жизнь висит на волоске. Одним словом, вы не убьете меня, добрейший и великодушнейший из людей, когда я все вам выложу начистоту?

Мангрейд спокойно выдержал долгий с оценивающим прищуром взгляд пленника. Затем философ откровенно признался в своих мотивах, побуждающих его сохранить жизнь человеку, готовившему на него смертельную западню:

— Клянусь землей с могилы моей матери, я не раздумывая приказал бы снести тебе голову, но сейчас, накануне решающей битвы, это было бы неразумным. От тебя живого будет гораздо больше пользы, чем от мертвого.

Удовлетворившись таким ответом, Нави принялся живо рассказывать, как сумел выследить ассасина, непонятно каким образом пробравшегося в Главный храм инквизиторов.

— Убийца поджидал моего господина — Мастера Кипта, — переодевшись служителем храма. Под одеждами у него было спрятано шесть метательных ножей. Но я вовремя заметил, что один из десяти служителей храма явно не знает слов священного гимна, который дружно пели равные ему по сану инквизиторы. Когда я сдавил его шею удавкой, душа воина покинула тело без малейшего стона или всхлипа. Эти ассасины умеют сохранять лицо даже в смертельной агонии.

— Так ты утверждаешь, что мой человек был лишен тобою жизни еще до того, как смог напасть на Кипта? — строго прервал рассказчика Мангрейд. — Тогда кто же пролил кровь твоего хозяина?

— Это сделал я, — скромно опустив глаза в землю, с горестным вздохом признался Нави. — Но клянусь, я сделал это без всякой охоты. Так мне велел поступить сам Мастер Кипт.