Царская дыба - Александр Прозоров Страница 20

— Долго и шумно, — поморщился Картышев.

— Слушай, Игорь, — вздохнул Росин. — Ты нам загадки не гадай. Хочешь сказать, говори толком, а не цеди по два слова через зубы.

— Пока вы по воротам залпами лупить станете, епископ пленных может перебить.

— Это почему? — не понял опричник.

— Долго будет стрельба длиться, — пояснил Картышев. — Епископ увидит, что замка ему не удержать, и пленных перебьет.

— Зачем? — опять не понял Зализа.

— Чтобы не достались никому.

— Кто?

До сознания уроженца шестнадцатого века никак не доходила цель убийства людей, которые не первый день находятся в твоей власти, наверняка уже работают по хозяйству или посажены на землю. Страсть потомков, пришедших на планету спустя четыре века после его рождения, к бессмысленным убийствам не находила места и понимания в разуме привыкшего к схваткам и крови опричника. Перебить пленных со зла, после боя — бывает. Зарубить жадного селянина, не желающего признавать право победителя на добычу — сам виноват. Сварить живьем в вине или на кол посадить — так такое только по судебному приговору возможно. Сам он без колебаний вешал станишников — но сие есть их собственное желание. Не хочешь висеть — не разбойничай. А убить просто так, чтобы не освобождать или не отдать другому? На такое даже безбожные татары никогда не решались — и после взятия кованой конницей казанских и астраханских городов и селений, после казачьих набегов на Крым русский полон в большинстве возвращался домой в целостности.

— Епископ, поняв, что его замок вот-вот возьмут, может приказать перебить пленников, — упрямо повторил Картышев.

— Я понимаю, Игорь, ты за племянницу беспокоишься, — мягко начал Росин, но его внезапно перебил Зализа:

— Прости, Константин Алексеевич, но боярин дело сказывает. Пальбу нашу в городе услышат, и подмогу к замку могут послать. Так что предлагаешь, Игорь Евгеньевич?

— По-тихому замок взять. Через стену перемахнуть, или в окно влезть и ворота открыть.

— Как? Лестниц у нас нет, а вязать долго.

— Веревку забросить, или шестом подняться.

— Постой… — опричник вытянул шею. — Прослав! Подь сюда. Ты замок епископский видел?

— О прошлом годе видал, — кивнул, подходя, проводник. — Агромадина изрядная.

— А поподробнее нельзя? — попросил Росин.

— Ну, с виду он на избу похож. Но каменную. В длину саженей пятьдесят будет, да в ширину сорок. По бокам стены саженей пять в высоту будут, окна узкие. Крыша черепицей крыта. А спереди, где ворота, стена широкая очень, а в высоту саженей десять. И башня сделана. На ней знамя епископское, и караульный всегда стоит.

— Угу, — подергал себя за ухо Росин. — Черепица кладется поверх досок. Так что, даже если на крышу и забраться, то ее так просто не разобрать. А в это время сверху с башни лучники бить станут. Не пойдет. Постреляют, как буржуинов в тире.

— Караульного мы грохнем, — покачал головой Картышев, — не в счет.

— Думаешь, не услышит никто, как ты крышу ломаешь? — покачал головой Росин. — Найдется, кому пристрелить. Так что, бесшумно не получится. А если шуметь: так проще со всех стволов по воротам долбануть, и тараном разнести. А от городского подкрепления потом из-за стен отобьемся.

— А как уходить станем, если обложат? — Картышев задумчиво подвигал нижней челюстью из стороны в сторону. — Веревку стрелой через стену перекинуть, и забраться.

— Десять саженей минимум, — напомнил Росин. — Пятиэтажный дом. Ты в доспехах на такую высоту по веревке влезешь? Или даже без них, просто с мечом?

Зализа молчал, прислушиваясь к разговору. Он отнюдь не считал себя новичком в воинском деле, но странные иноземцы уже показали дивную сноровку и хитроумие в пользовании пушками и пищалями, не раз высказывали странные непривычные мысли, приводившие к успеху, а потому он предпочитал слушать и запоминать — авось, пригодится. Коли глупость предложат, запретить всегда успеет. А коли хитрое что — так пусть делают. Полонянка их, животы у них тоже свои — почему и не позволить?

План, как взять Кодавер и монастырь в нем, как выманить епископское воинство подалее от замка Зализа замыслил сам, и удачей своей гордился. Покамест получалось все, как хотелось. Но взять замок без шума, пусть даже в нем сидит всего пять-шесть воев… Хоть план такой услышать, и то занятно.

— Окна есть? — повернулся Игорь к Прославу.

— Есть, — кивнул проводник. — Те, что сзади, узкие, в две ладони шириной. И от земли в трех саженях. А те, что спереди, решеткой забраны. Сказывают, покои там епископское. Палаты красивые, горницы.

— Широкие окна?

— Угу, — кивнул проводник и развел руки в стороны. — Но решетка в них вмурована.

— От земли высоко?

— Сажени четыре.

— Слыхал, Костя? — довольно усмехнулся Картышев. — Третий этаж. Допрыгнуть можно!

— Там прутья в окно вмурованы, — еще раз напомнил Прослав. — В два пальца толщиной. Снизу доверху.

— Значит, даже не решетка, а прутья?

— Железные, в два пальца толщиной, — на этот раз не выдержал даже Зализа.

— Как ты их одолеешь, Игорь Евгеньевич?

— Ну, положим, хорошей стали никто на решетку не поставит, — пожал плечами Катышев. — Наверняка сыромятину вмуровали. И потом, Семен Прокофьевич, все вы слишком верите в железо. Точно так же, как в мое время верили в компьютеры и витамины. А ведь самое совершенное создание Господа в этом мире, это не железо и не атомная энергия. Самое совершенное создание — это руки человеческие.

И Картышев продемонстрировал опричнику свои ладони.

— Что же ты, Игорь Евгеньевич, — засомневался Зализа, — руками эти прутья рвать собираешься?

— Почти. У меня на палатке капроновый шнур к колышкам привязывается. Он полтонны нагрузку держит. Сложу вдвое — будет тонна. Чего еще надо?

И опять государев человек Семен Прокофьевич Зализа не понял половины из сказанных боярином Игорем слов. Но в словах иноземца звучала такая уверенность, что опричник — поверил.

* * *

Проведя ночь на мягком, пружинящем ковре из опавшей хвои, ранним утром путники попили кипяченой воды с разведенным медом, подкрепились копченой рыбой и двинулись дальше. За три часа они преодолели Гадючье болото, лесом обогнули Кауду, и двинулись дальше, к полудню уткнувшись в Лобицкую вязь. Здесь они стали на дневку, сварив нормальную, густую пшенную кашу с салом, после чего отправились дальше, узкой чавкающей тропой через топь, а потом, по ее краю, вокруг Юрьева, к епископскому замку.

— Еще версты две, и на месте будем, — пообещал Прослав.

— Тогда стой, — скомандовал Зализа. — Неча нам, усталым, на стены кидаться. До утра отдохнем, а ужо спозаранку в гости наведаемся. Монастырские сотни, поди, как раз в Кодавере носятся, ворога ищут. — Опричник негромко рассмеялся. — Ранее завтрашнего вечера не вернутся.