Дракон Его Величества - Наоми Новик Страница 20

Неужели она намеренно от него отворачивается? Во всяком случае, она ни разу не попыталась встретиться с ним глазами. Лоуренс смотрел в тарелку, ел машинально и поневоле молчал, что было совсем на него не похоже. Ужин тянулся бесконечно, но отец, к счастью, поднялся очень скоро после ухода дам. Лоуренс извинился перед матерью, сославшись на предстоящее путешествие, и тут же сбежал.

Когда он уже поднялся к себе, примчался запыхавшийся слуга с сообщением, что отец ожидает его в библиотеке. Лоуренс хотел было отговориться под каким-нибудь веским предлогом, однако решил, что не стоит откладывать неизбежное. Тут же спустившись обратно, он задержался перед дверью библиотеки, но проходившая мимо горничная помешала ему разыгрывать труса, и он вошел.

— Что это тебе вздумалось являться сюда? — без околичностей начал лорд Эллендейл, как только за сыном закрылась дверь. — Право, не понимаю. Что ты, собственно, хотел этим сказать?

Лоуренс остолбенел, но ответил спокойно:

— Я всего лишь хотел отдохнуть по пути к месту своего нового назначения. Я не знал, что вы дома, сэр, и что у вас гости. Сожалею, что ворвался к вам таким образом.

— Вот как? Ты думал, мы останемся в Лондоне после того, как по твоей милости сделались притчей во языцех? Хорошая вещь твое новое назначение. — Презрительный взгляд отца вновь скользнул по мундиру авиатора, и Лоуренс почувствовал себя чумазым мальчишкой, приведенным пред отцовские очи прямо из сада, где он играл. — Я не дам себе труда тебя упрекать. Ты прекрасно знаешь, что я обо всем этом думаю, и мое мнение тебе безразлично. Что ж, прекрасно. Вы весьма обяжете меня, сэр, не бывая более в этом доме и в нашей лондонской резиденции — если, конечно, ваши новые обязанности скотника позволят вам отлучиться.

Лоуренса обдало холодом. Он ощутил вдруг огромную усталость и лишился всякой охоты спорить. Слыша свой голос как будто издалека, он произнес без всяких эмоций:

— Хорошо, сэр, я уеду немедленно. — Придется Отчаянному поспать на общественном выгоне, где он распугает все деревенское стадо. Утром, если получится, надо будет купить дракону овцу из собственного кармана — а нет, так отправляться в путь натощак.

— Не мели вздор, — сказал лорд Эллендейл. — Я не лишаю тебя наследства, хотя ты этого сполна заслужил, и не желаю разыгрывать здесь мелодраму всем на потеху. Ты переночуешь здесь и отправишься утром, как объявил недавно во всеуслышание. Больше нам, думаю, говорить не о чем. Можешь идти.

Лоуренс взбежал наверх со всей доступной ему быстротой и закрылся в своей комнате. Итак, самое тяжелое позади. Раньше он хотел попросить, чтобы ему сделали ванну, но сейчас чувствовал себя неспособным говорить даже с горничной или с лакеем. Лучше он побудет один, в тишине и покое. Утешительно думать, что они улетят рано утром и ему не придется выдерживать еще одну многолюдную трапезу или говорить с отцом, который даже в деревне редко встает раньше одиннадцати.

Постояв немного перед кроватью, Лоуренс внезапно достал из шкафа старый сюртук с панталонами, переоделся и вышел. На конюшне он прихватил одеяло. Отчаянный, не просыпаясь, приоткрыл один глаз и поднял крыло. Лоуренс улегся на его переднюю лапу, ощущая тепло и уют всем своим существом.

— Все ли у тебя хорошо? — Отчаянный бережно прикрыл его другой лапой, прижал покрепче к груди и приподнял крылья, готовясь их развернуть. — Ты чем-то расстроен. Не улететь ли нам прямо сейчас?

Лоуренс преодолел искушение. Им обоим будет лучше, если они как следует выспятся и позавтракают. В любом случае он не намерен убегать потихоньку, как будто стыдится чего-то.

— Нет-нет. — Лоуренс приласкал Отчаянного, и тот снова опустил крылья. — Этого не нужно, поверь мне. Просто у меня был разговор с отцом. — Он замолчал, не желая ворошить в памяти холодное равнодушие лорда Эллендейла, и плечи его поникли.

— Он рассердился на то, что мы прилетели?

Участливый, все понимающий голос приободрил Лоуренса, и он высказался откровенней, чем собирался:

— Это старая история. Он хотел, чтобы я стал священником, как мой брат. Флотскую службу он никогда не считал почтенным занятием.

— Значит, авиация для него еще хуже. — Проницательность Отчаянного становилась прямо-таки чрезмерной. — Ты поэтому не хотел уходить из флота?

— Да, воздушные силы он, наверное, презирает еще сильнее, но я его мнения не разделяю. Хорошее в авиации с избытком возмещает плохое. — Лоуренс погладил дракона по носу, и тот любовно потерся о его руку. — Мой выбор с самого начала его не устраивал. Я сбежал из дому еще мальчишкой, и только тогда он позволил мне уйти в море. Я не могу подчиняться его воле, потому что смотрю на свой долг иначе, чем он.

Отчаянный фыркнул, выпустив в прохладный ночной воздух облачко пара.

— Он тебе не разрешает спать в доме, да?

— Нет, он разрешил. — Собственная слабость, побудившая его искать утешения у дракона, немного смущала Лоуренса. — Мне просто не хотелось спать одному, вот я и пришел.

Отчаянный не усмотрел в этом ничего странного.

— Главное, чтобы ты не замерз. — Он устроился поудобнее и выдвинул крылья вперед, заслонившись от ветра.

— Мне тепло и очень удобно. Не волнуйся, пожалуйста. — Лоуренс вытянулся на твердой широкой лапе, укрылся одеялом. — Доброй ночи, голубчик.

Болезненная, изматывающая усталость последнего часа сменилась здоровой сонливостью.

Урчание в драконьем желудке разбудило их обоих еще до рассвета.

— Ох, как есть хочется. — Отчаянный, мигом стряхнув с себя сон, пожирал глазами оленей, сбившихся у стены парка.

— Ты ешь, а я тоже пойду позавтракаю. — Лоуренс слез со своего ложа, погладил напоследок дракона и зашагал к дому. Было бы крайне нежелательно попасться кому-нибудь на глаза в таком виде, но гости в столь ранний час, конечно, еще не вставали, и ему удалось пробраться в спальню без дальнейшего ущерба для своей репутации.

Пока слуга укладывал заново его скудный багаж, Лоуренс наскоро умылся и переоделся в летную форму. Как только позволило время, он сошел вниз. Горничные еще выставляли на буфет блюда для первого завтрака, кофейник только что подали. Лоуренс надеялся, что никого из гостей не встретит, но Эдит, к его удивлению, уже сидела за столом. Она никогда не поднималась так рано.

Она сидела, наружно спокойная, безупречно одетая, с гладко стянутыми в узел золотистыми волосами. Только руки, сжатые на коленях, выдавали ее. Она не взяла ничего из еды, даже чашка с чаем так и стояла нетронутая.

— Доброе утро, — сказала она с деланным оживлением, поглядывая на слуг. — Налить вам кофе?

— Благодарю вас. — Произнеся этот единственно возможный ответ, он сел рядом с ней. Она налила чашку, положила туда пол-ложки сахара и пол-ложки сливок, точно как он любил. Они ни к чему не прикоснулись и не сказали больше ни слова, пока слуги, закончив приготовления, не вышли из комнаты.