Знак Лукавого - Борис Иванов Страница 20

При нашем появлении гвалт всплеснулся с новой силой. В нем стали различимы отдельные голоса. Я отчетливо уловил в сбивчивой многоголосице взрыв кучерявого воронежского мата – словно отзвук залпа тяжелой артиллерии в пулеметной трескотне. Но, сколько ни силился, так и не смог вычленить из общей галдящей в темноте массы носителя «великого и могучего». Несколько человек из толпы сделали попытку зачем-то рвануться к нам, но их относительно легко удержала реденькая цепочка каких-то то ли надсмотрщиков, то ли ополченцев, наделенных, видимо, властью вносить порядок в образовавшийся хаос.

Сопровождавшие нас всадники спешились и перекинули автоматы на грудь. Стали в каре вокруг нас с Дуппельмейером. К ним, трусовато оглядываясь по сторонам, присоединился и давешний мужичонка с двустволкой, что приглядывал за Дуппельмейером, покуда того не освободили от пут. Оказывается, он продолжил путешествие с нами – на козлах, рядом с возницей. Сам же возница, взяв понурых кляч под уздцы, отошел с ними и с кибиткой в сторону, всем своим видом демонстрируя, что он – человек маленький и к происходящей заварухе непричастен.

Сотеш выступил вперед, и к нему тут же подбежал кто-то из распорядителей пожаротушения. Между ними завязался разговор – нервный, но как будто невраждебный. Дуппель, решительно отстранив сомкнувшихся вокруг нас охранников, присоединился к происходящему разговору в качестве слушателя. Тем временем с противоположной стороны дорожной пробки сквозь толпу к нам стали активно пробираться с полдюжины типов, одетых побогаче и вооруженных получше, чем сопровождавшая нас четверка всадников. Ни до мешавшей им толпы, ни до пылающих поодаль лесных гигантов им, похоже, не было никакого дела. Сотеш тоже заметил их и, резко оборвав разговор с распорядителем, отсалютовал приближающимся уполномоченным. Дуппель повернулся и направился ко мне. По дороге он глухо ругался последними словами.

– Опять у них война, – сообщил он мне. – Чтоб им!.. Нашли время…

– У кого война? – спросил я без особой надежды хоть что-то понять в происходящем. – С кем?

– Племена сцепились… – неопределенно махнул рукой в пространство Советник. – Лесные повздорили с озерными. А за озерных вступился еще кто-то… И все вместе запалили леса. В общем, это надолго. И нас не касается. Главное, запомни – нас это не касается. За тем исключением, что пробираться придется по горящей земле. И каждую секунду, пока будем идти по ней, мы будем рисковать схлопотать случайную пулю или нарваться на обезумевших идиотов, которым никакие законы не писаны. Но не принимай это близко к сердцу…

Советник Дуппельмейер невесело хмыкнул. Я промолчал.

А Сотеш уже отдавал распоряжения шестерым встретившим нас порученцам. Потом приказал что-то своей четверке, и все они – теперь уже десятка вооруженных и мрачных типов – плотно сомкнулись вокруг нас (меня и Советника) и решительно двинулись сквозь неохотно расступившуюся перед нами толпу. Сотеш повернулся и протянул мне какой-то сверток темной ткани. Этот подарок сопровождался коротким, но, видимо, ценным указанием.

– На голову надевай – быстро! – перевел мне Дуппель. – Не стоит твою физиономию всенародно светить. Раз уж тобой Враг интересуется, то лучше, как говорится, перебдеть, чем недобдеть…

Я угрюмо посмотрел на него и стал напяливать на себя черный балахон. Был он, слава богу, без спецпропитки и с прорезями для глаз. Ладно, к идиотизму происходящего мне было уже не привыкать. С тех самых пор, как я имел неосторожность попить пивка на халяву со случайным знакомым в кафе маленького речного вокзала. То лжементы на меня наручники надевают, то карлики отлавливают… Теперь вот в дурацком балахоне приходится через толпу шествовать. Не очень дружественно настроенную, кстати говоря.

– Ну все обошлось, кажется… – пробормотал себе под нос Дуппель где-то у меня за спиной. – Смотри-ка: и карета подана. Опять же не пешедралом идти придется…

«Карета», ожидавшая нас на продымленной полянке у границы леса, за поворотом – подальше от глаз беженцев, – оказалась всего-навсего арбой, запряженной парой малорослых коров, и на вид еще менее комфортабельной, чем кибитка. Правда, имели место утепленный, из овчины сработанный полог и донельзя усиленная охрана. Кроме тех шестерых «спецназовцев», что обеспечивали наш проход через скопище беженцев, арбу стерегли еще трое угрюмых и вооруженных до зубов молодцев. Четвертым был возница. В отличие от первого – оставшегося при кибитке – далеко не унылое, подневольное существо, мечтающее избавиться от навязанных ему пассажиров, а, скорее, прямая ему противоположность. Был возница тот ярко-рыж и видом своим неистов. На груди у него крест-накрест болтались два ружья немаленького калибра. Увидев приближающуюся к нему процессию, он соскочил со своего насеста в передней части арбы и вразвалку направился нам навстречу. Как и на всех прибывших за нами охранниках, на нем поверх цивильной походной одежки был нацеплен вполне современный облегченный бронежилет. Похоже, что именно этот свирепый тип и был неформальным лидером среди встречающих.

Между ним и Сотешем тут же завязалась довольно бурная беседа, причем никакого пиетета в отношении господина капитана возница явно не демонстрировал. К из разговору присоединился и державшийся (если судить по осанке и возрасту) здесь за старшего охранник. Дуппельмейер мгновенно оказался тут как тут. Похоже, что никому здесь – в Странном Крае – не приходило в голову оспаривать его право присутствовать при беседах лиц, облеченных властью. Точно так же, как никому не приходило в голову спрашивать его мнения. Он, впрочем, и не особенно вмешивался в разговор. Более того, на середине разгоревшихся горячих споров он досадливо махнул рукой, резко повернулся и направился ко мне.

– Они решили через перевал дунуть, – сообщил он мне таким тоном, что даже кретину должно было стать ясно, что решение принято просто идиотское. – А старики сказали, – продолжил он с прежней досадой в голосе, – что эта ночь долгая… Так что дуба мы дадим на перевале от холода. Запросто…

Развить эту мысль ему не дали: все наши проводники враз замахали нам руками и загомонили, призывая как можно быстрее занять место в недрах арбы. Сотеш вновь, уподобясь швейцару, откинул перед нами полог навеса, и первым в сумрак, царивший внутри нашего нового экипажа, торопливо шагнул Дуппельмейер. Тотчас же изнутри раздался его сдавленный крик, за которым последовал целый каскад отчаянных воплей и шумов непонятного, но явно гнусного происхождения. Вся наша охрана с видом одновременно и растерянным, и уверенным кинулась к проклятой колымаге и молниеносно сомкнулась вокруг нее, ощетинясь стволами и энергично оттеснив меня в сторону – подальше от неожиданно возникшей опасности.