Мы из тайной канцелярии - Дмитрий Дашко Страница 20

— Благодарю, сударь, — поклонился юноша.

— Ну а я на тебя глаз положил, после того как ты чернокнижников на чистую воду вывел. Не каждому сие дано. Сметливый ты парень, Елисеев, а мне сметливые позарез нужны. Чтобы и умные, и верные… В уме твоём я убедиться успел, а можно ли на тебя положиться?

— Всегда к вашим услугам, сударь. Можете меня испытать. Клянусь, что не подведу и доверие ваше оправдаю!

— Добро! Тогда слухай внимательно. Дело сие токмо до твоих ушей и ни к кому более относительства не имеет. Пропали у князя Трубецкого, майора полка Преображенского, драгоценности: перстенёк золотой с камешком, запонка да четыре каменья алмазных безо всякой огранки. Даю тебе поручение — татя найти, вещи возвернуть хозяину. Справишься?

— Все силы приложу.

— Тут не силу приложить нужно, умом поработать придётся.

— Дело привычное, ваша милость.

— С сего дня я тебя от прочих работ отстраняю. Занимайся только пропажей. И помни — мне о твоём расследовании кажный день придётся докладать Анне Иоанновне. Государыня, как я поведал ей о твоём недавнем отличии, велела тебя пожаловать, деньгами трактовать. Держи дар от щедрот царских.

Ушаков протянул небольшой кошель.

— Рад стараться, — щёлкнул каблуками Иван, принимая подарок.

— Всё, можешь ступать, — разрешил генерал.

Царская милость составила десять рублей. Довольный Елисеев рассказал о подарке друзьям. Незаурядное событие решили отметить в кабаке после службы.

О новом поручении Иван умолчал. Если Ушаков велел хранить задание в секрете, так тому и быть.

Кабак выбирал проныристый Хрипунов. Сложно сказать, какими соображениями он руководствовался, но первой мыслью нашего героя было, что они пришли в разбойничий вертеп.

Здесь было темно и мрачно. Солнечный свет не пробивался сквозь крепко прикрытые ставни. Тускло мерцали несколько сальных плошек и свечей. Пространство заволокло дымными клубами от дешёвого табака. Подозрительные личности бросали косые взгляды на занятый канцеляристами стол. Неодобрительный шёпот доносился из каждого угла. Служки почти не удостаивали канцеляристов вниманием, лениво выполняли заказы, норовя слупить лишнего.

Но Хрипунов чувствовал себя как рыба в воде. Похоже, он был тут завсегдатаем. Мало-помалу шёпот утих, злобные взоры посетителей исчезли, подносчики засуетились, особенно когда Иван показал им деньги.

Пили здесь много, водка и пиво лились рекой, но в раж загула никто не впадал. Тонкая ниточка удерживала кабацкую публику на грани, за которой человек превращается в скотину.

Хмельное вино быстро подействовало на Турицына с Хрипуновым. Они раскраснелись, ослабили завязки на одежде, о чём-то заспорили. Кат, который уже влился в их компанию, пил сосредоточено и молча. Почти не закусывал, но не пьянел.

Хрипунов пустился в воспоминания, поведав забавную историю, которая будто бы разворачивалась у него на глазах:

— Их милость, господин секретарь наш, по одному важному случаю отправил промеморию в Новогород, в коей указал, дабы оттуда прислали старинных дел копии, а как их сочинить, о том дескать был особливый эстракт. Время прошло. Дела благополучно порешались без бумаг новогородских. Мы уж думали: совсем о промемории нашей позабыли. И вдруг получаем от тамошнего столоначальника ответ: «Изволили вы к нам в Нов город писать, что послан к нам Евстрат. Мы онаго Евстрата не видали и искали по всем домам три дни, что где оной Евстрат не пристал ли ночлеговать, и нигде не нашли. А точеных копьев во всем городе не отыскалось, а найден оставшей от разных старых людей один бердыш, которой при сем к милости вашей и посылается». И представьте себе — в самделе бердыш выслали!

Канцеляристы засмеялись, лишь кат сдержанно улыбнулся.

К их столу подошла гулящая бабёнка, попыталась сесть на колени самого молодого. Иван брезгливо прогнал её от себя.

Та фыркнула, но перечить не стала, сосредоточив небогатый набор ужимок и чар на его компаньонах.

Окунев был не привередлив. Его не смущали сальные редкие волосы бабёнки, испитое лицо, смрад давно немытого тела, жёлтые гнилые зубы. Вдобавок, та едва держалась на ногах.

Палач сгрёб её одной рукой, усадил на колени и начал шептать на ухо. Бабёнка одобрительно кивала и улыбалась. Закончилось тем, что они поднялись на второй этаж, где предусмотрительный кабатчик держал «нумера» для постояльцев.

Продолжавшие непонятный спор Турицын и Хрипунов ничего этого не заметили. Они по-прежнему что-то выговаривали друг дружке и размахивали руками, норовя смахнуть на пол посуду.

Иван откровенно заскучал, забарабанил по столешнице пальцами. Внезапно его внимание привлекла троица крепких мужиков, по виду землероев. Словно сговорившись, они разом поднялись со своих мест и цепочкой направились к лестнице, ведущей на второй этаж. Дотоле они тоже недобро посматривали в сторону канцеляристов.

Сложно описать, что именно двигало юношей, когда он вскочил со скамьи и пошагал наверх. Безотчётная тревога охватила его с ног до головы. Она подбросила Ивана с нагретого места, заставила отринуть сытую лень и усталость.

Что-то должно произойти, понял он в сию же секунду, что-то недоброе, и оно будет связано с Максимкой Окуневым. Не зря из всей их компании троица землероев больше всего внимания уделяла ему.

При таком ремесле, что у ката, уединившегося наверху с пьяной шалавой, немудрено обзавестись целой оравой недоброжелателей. Кто-то сам успел пройти через его кнут, у кого-то распяли на дыбе хорошего товарища, а то и родственника. Та троица несомненно опознала Окунева. Он явно им крепко насолил, иначе те вряд ли бы отважились на столь решительные действия.

Иван успел вовремя.

Дверь в нумер была отворена. Тихая, словно мышка, бабёнка забилась в угол, зажимая ладошкой рот и испуганно тараща пустые глазки. Два мужика крепко держали Максимку за руки, припечатав его к стене, третий примеривался ножом, норовя выпустить кату кишки.

— Послушайте, любезные, чем это вы тут занимаетесь с моим приятелем? — закрыв собой дверной проём, поинтересовался Елисеев.

Злодеи, оглядев субтильную фигуру Ивана, пришли к выводу, что угрозы малахольный юнец не представляет: неказист да плюгав.

Мужик с ножом временно изменил свои планы, он рывком втащил копииста в комнату и тоже прислонил к стене. Иван успел сообразить, что толку от Окунева не будет. Того предварительно оглушили, и он пребывал в полнейшей прострации. Сколько времени ему понадобится, чтобы вновь вернуться на грешную землю, было совершенно неясно. Кат, хоть и отличался крепким здоровьем и не менее крепким сложением, имел дело с достойными противниками. Вдобавок их было трое, да и напали они в разгар плотских утех Окунева с блудливой бабёнкой. То бишь шансы с самого начала были неравны.

— Молись, — велел злодей, приставляя к горлу Елисеева нож.