Правила боя. Исток - Анна Московкина Страница 20

— Брал бы все, грабить так грабить…

— Здесь стоимость лошади, седел и наша плата за проезд, остального мне не надо.

— Посчитай еще тогда мой отрез и сапоги, — мрачно предложила я.

— Обойдешься!

Из трюма мы выбрались на палубу, но не через широкий сход, по которому можно лошадей провести, а через квадратный лаз, где спускалась матросня во время плавания.

— Не попадайся никому на глаза и ищи веревку.

— Помолиться не велишь?

— Айрин, не препирайся.

— А ты не командуй. Вон моток висит, пойдет?

— Да.

Веревку колдун привязал к перилам и выбросил за борт, в напутствие пожелав мне не издавать особого шума и плеска.

Плыли под водой, лишь иногда выныривая — захватить воздуха.

Семьдесят лет граница Хордрима пролегала на двести верст севернее, чем сейчас. Молодой хищный Хордрим бурно развивался, ему не хватало земли, а город, стоящий в устье Урмалы, постоянно сталкивался лбами с Урмалской слободой, принадлежащей Велмании. Лезть в Инессу южане побоялись, но за Велманию взялись с завидным аппетитом, начав со слободы. Редрин де Морр — дед нынешнего государя, в ту пору воюющий с северными княжествами, подсобрал рать да бросил ее на оборону. Но Хордрим очень хотел новых земель.

Отбить Урмалскую слободу с наскока не удалось. Редрин был государем мудрым. Оставив хордримцев радоваться завоеванному устью, отстроил на месте небольшого села каменный кром с собственной речной верфью. Через год, когда хордримцы собрались еще немного расширить свои границы, их встретили новенькие корабли с инесскими колдунами на бортах и боевая рать, отозванная из Сауринского княжества, которые готовы были ноги хордримцам целовать за неожиданное прекращение затяжной завоевательной войны и подписание мирного договора. Роканку взять не удалось, дельту отбили в течение года, а Хордрим отбросили на те самые двести верст.

Больше Роканка в боевых действиях не участвовала, зато стала крупным торговым городом на пересечении Урмалы и юго-восточного тракта. Вокруг крома вырос посад. Вот у посада и расположился причал, куда пристала наша баржа. Берег здесь был высокий, крутой. Незаметно не заберешься.

Майорин вынырнул, ткнул пальцем по течению и снова ушел под воду, я немного подышала и поспешила за ним. Мало ли, заметят еще.

На узкую отмель у отвесной скалы мы выползли как две мокрые крысы. Я стащила куртку, бросила ее на пружинистые ветви ивы.

— А сапоги там остались.

— Зато мы уже здесь. — Колдунова одежка улеглась на ветви, сразу поникшие под тяжестью мокрой кожи. — И даже живы.

— Может, объяснишь, что произошло? — Я повертела косу, размышляя, распустить или оставить как есть и разодрать гребнем, когда оный у меня появится.

— Охоту за истоком можно считать открытой, — скривил рот в ухмылке Майорин.

Он растянулся на травке, широко зевнул и закрыл глаза.

— Эй, ты что, спать собрался?

— А что? Одежда мокрая…

— И? А те на барже?

— Главаря я убил, без его указаний подручные побегут к хозяину.

— Он не был главным? Тоже подручный?

— Думаю, да.

— А что за женщина, Летта? Она кто? Твоя подруга?

— Угу, — сонно буркнул колдун.

— Но она в плену!

— Вряд ли. — Майорин сунул руки за голову. — Ее сложно пленить.

— А если…

— Айрин, дай поспать пару часов.

К полудню солнышко разошлось не на шутку, быстро высушив одежду. Майорин открыл глаза, бодро вскочил.

— Надо идти в город.

— Лучше до ближайшего села и купить там лошадей. В городе нас наверняка ищут.

— Наверняка, — не стал спорить мужчина. — Но я хочу попасть в Инессу к вечеру, денег должно хватить.

— Телепорт? — удивилась я. Телепортироваться удовольствие дорогое и не шибко надежное, в одном из пятидесяти переносов порталы давали осечки, а переносящихся больше никто не видел. — Его легко отследить!

— Не переживай. Не отследят.

Посад мы обошли с юга, а к вечеру подошли к воротам крома, распахнутым по дневному времени. Проходя по узкой улочке, колдун воровато обернулся и ухватил у ближайшей двери тряпку для вытирания ног.

— И зачем она тебе?

— Давай меч, не хватало, чтобы стража нас еще досматривала.

Обернув вокруг ножен собственные сапоги, Майорин прикрыл сооружение тряпкой, критически оглядел и вынырнул из переулка, вернувшись с еще более грязным куском материи. Перемотав все шнурками с рукавов куртки, колдун остался доволен и закинул конструкцию за спину.

— И что там у тебя? Лыжи?

— Знамя Трех Богов, да воссияют их имена во всех землях этого мира! — патетично произнес мужчина, повторяя излюбленную фразу жрецов. Он растеребил мои волосы, растрепал свои и зашагал к воротам.

— А, по-моему, больше на лыжи похоже. — Я критично осмотрела предполагаемое «знамя». Жрецы бы удавились, Три Бога, в которых довольно рьяно веровали велманцы, зашлись бы истерическим смехом.

Стража на воротах мазнула по нам взглядом, но увидев, что никакой поклажи у нас особо нет, пропустила, не пытаясь взять пошлину за вход. Следом долетели слова:

— Никакого спасу от босяков нет, но храм велел пускать всех паломников, даже самых паршивых.

— Лишь бы заразу не нанесли. — Поздно, зараза уже шла рядом со мной и любопытно осматривалась по сторонам. На месте мага, заправляющего телепортом, я бы не пустила нас и на порог.

Телепортационная башня расположилась в противоположном от храма конце крома, будто два противных друг другу строения старались как можно больше отдалиться от неприятного соседства. Пока мы шли на равном расстоянии от обоих строений, на нас никто не обращал внимания, но стоило свернуть к башне, как прохожие начали неприязненно поджимать губы и отводить глаза. Один особо брезгливый высказал что-то на тему бродяг, не знающих куда идти, и потыкал пальцем с заточенным ноготком в сторону храма. Я хотела было тоже указать ему верное направление, но поняла, что Майорин отошел уже далеко. Он высоко поднял голову и широко уверенно шагал, будто снисходил до деревянной мостовой своей персоной. От босых ног испуганно расползался мусор и шелуха.

Перед башней полукругом разлеглась площадь, вымощенная камнем, нагретым за день на солнце. Посреди площади из развала высоких камней бил быстрый родничок, заполняя небольшую чашу, выточенную в виде сложенных ладоней, меж пальцев просачивались тонкие струйки воды и впитывались меж камней мостовой. У родника крутились толстые городские голуби, воробьи купались в пыльных ванночках.

Башня конусом уходила вверх, ощетинившись двумя кривоватыми шпилями.