Искалеченный мир - Вадим Громов Страница 20

— Лады. — Лихо выразительно посмотрела на Знатока. — Объявляется вылазка. С целью пополнения продуктового запаса. Идут Алмаз с Шатуном, остальные остаются на месте. Возражения есть?

Каким-то подобием возражения робко попытался разродиться Книжник, но был мгновенно приведён в чувство выкашивающим все ростки инакомыслия убийственным взглядом Лихо. Герман барабанил пальцами по рулю, искоса посматривая на примолкшего книгочея, уставившегося в окно с видом человека, потерявшего смысл жизни. Потом хлопнул его по плечу, ободряюще подмигнув.

Повернулся к Лихо.

— Несколько коробок с сухпаем должны находиться во-он там. — Он показал пальцем на ангар побольше. — В комнатухе, рядом со слесаркой. Как заходишь — налево. За остальное не скажу — не знаю… Удачи!

Алмаз на миг опустил веки, благодаря за информацию. Вылез из кабины, привычно перехватывая «калаша» так, чтобы в любое мгновение пустить в работу, не затрачивая дополнительных усилий. Лихо вышла следом, выпуская Шатуна.

— Без геройства, мальчики. Я, конечно, на сто кругов уверена, что вы вдвоём всё Замурино на молекулы раздербаните, если такая надобность вдруг возникнет. Но — не стоит. Тем более что от этого нового набора аномальных изысков смертушкой смердит гораздо резче, чем в недавнем прошлом. Так что без фанатизма, сухпай прикарманили — и обратно. Если его хозяин вдруг объявится, в полном адеквате и здравии, кантуйте сюда, потолкуем с удовольствием. Давайте, ни пуха ни пера!

— К чёрту! — сплюнул Шатун. Алмаз тоже плюнул себе под ноги и двинулся вперёд, наблюдая, фиксируя, сопоставляя. Шатун, страхующий его с помощью аргумента, носящего название «Вепрь-М», с расстояния в полсотни метров и с одного залпа оставляющего от человека что-то невнятное, шёл чуть позади. Замурино приближалось, Алмаз превратился в один сплошной комок нервов — но всё оставалось без изменений. Тишь, гладь, покой… Натянутые, как яйца толкача наркоты в мозолистой ладони Андреича. Давящие, ненормальные.

До указанного Германом ангара оставалось всего ничего — десятка полтора шагов. Алмаз обошёл небольшую кучу битых кирпичей и замер.

Перед ним находилось что-то непонятное, не поддающееся моментальному осмыслению, но вызывающее быстрое появление шершавого, сухого и приличного по размерам кома в горле. Шатун оказался рядом сразу после того, как Алмаз застыл, вглядываясь в непонятную находку. Всмотрелся сам, тряхнул головой, отгоняя внезапно и цепко присобачившийся к душе страх. Закрыл глаза, надеясь, что это ему померещилось, пригрезилось, и перед ним всего лишь продолговатая и довольно широкая рытвина, глубиной примерно в четверть метра, без…

— Да что же это за… — До Алмаза внезапно дошло, что он видит перед собой. И его беспощадно и незамедлительно вывернуло на землю, тугими спазмами выскребая из почти пустого желудка всё подчистую. Шатун оказался покрепче и просто отвернулся, не в силах смотреть на эту рытвину, покрытую грязно-красной кашицей, слизью, утерявшей всё сходство с очертаниями человеческой фигуры.

Это выглядело так, словно человека под огромным давлением размазали по земле. Как большим пальцем размазывают по столу или по стене насосавшегося крови клопа. Шатун вгляделся — невдалеке от этой рытвины виднелась ещё одна, и ещё… Да что здесь произошло, вашу мать?!

Алмаз вытер губы рукавом, ощущая во рту стойкий вкус кислятины. Сплюнул, посмотрел на Шатуна, с посеревшим лицом озирающегося вокруг. У самого входа в ангар была видна ещё одна продолговатая вмятина, заполненная всё той же вызывающей рвотные позывы слизью. Начинающей подсыхать и схватываться сверху мелкобугристой, трескающейся, коричневатой корочкой. На которую уже налетали вездесущие крупные, с зеленоватым отливом мухи, почему-то оставленные Сдвигом без каких-либо изменений. А, собственно, что ещё можно ухудшить в обычной трупной мухе?

Алмаз сделал шаг вперёд и понял, что странности на этом не закончились. Давленная до состояния кровавой размазни человеческая плоть пахла как-то необычно. В воздухе витал какой-то пряный, щекочущий ноздри запах. Не резкий, не всепроникающий, но неотступно висящий над рытвинами с их жутким содержимым. Самым худшим было то, что он не раздражал, от него не хотелось зажать нос и уйти как можно дальше. Он никак не сочетался с тем, чему он сопутствовал. Он не состыковывался с происшедшим, он был неправильным, неподходящим…

Дверь ангара была наполовину раскрыта, Алмаз сделал широченный шаг, почти прыжок, не желая ставить ногу в рытвину, которой было не миновать.

И остановился, внутренне зайдясь в тоскливейшем душевном вое. В полуметре от входа внутреннее пространство ангара шагов на десять вперёд было сплошь усеяно всё теми же багровыми, разнооттеночными, чуть выпуклыми кляксами, разве что не вдавленными в землю, а расплёсканными по бетону. Пряный запах стал чуть более резким, начиная кромсать желудок новыми позывами.

Алмаз сунул нос в локтевой сгиб поднесённой к лицу левой руки, стараясь дышать пореже. Натужно сглотнул слюну — раз, другой. И шагнул, стараясь ставить ногу как можно твёрже, представляя, что под ним просто бетонным пол, самый банальный пол, разве что самую малость пружинящий под ногами, неправильно пружинящий, бесконечно…

Открывший дверь до конца с коротким, но очень интенсивным визгом ржавых петель Шатун заглянул внутрь, закашлялся от неожиданно открывшейся ему картины и лезущей в нос пряной волны, хоть и заметно идущей на убыль. Алмаз, не оглядываясь, мотнул головой: «Оставайся снаружи!» — и пошёл, отыскивая место, о котором говорил Герман.

Налево, налево… Ангар был разбит на несколько разновеликих отсеков-закутков, возле одного из которых грудой было свалено разнообразное железо, имеющее явные следы слесарного воздействия.

Алмаз заглянул в соседнюю комнату справа он него, заваленную всяким хламом, без каких-либо следов сухого пайка. В комнату слева…

Упаковки нужного ему добра были заботливо уложены в чёрный тряпичный мешок, словно кто-то знал, что Алмазу так будет удобнее… Бред чистой воды, конечно же. Никто не ждал, когда он придёт, подготавливая сухпай для более удобной транспортировки; хозяин явно думал только о себе любимом. Но недавние события всё выгнули под самым неожиданным углом, поменяли приоритеты, поставили всё с ног на уши…

Алмаз не стал досконально обшаривать ангар — главная задача была выполнена. Да и новые впечатления не принесли никаких положительных эмоций, подталкивающих к дальнейшему шмону. Замурино, как и Суровцы, перестало существовать.

По-прежнему ощущая сквозь ткань рукава пряный аромат мертвечины, Алмаз вернулся к выходу, почти пробежав метры, отделяющие его от двери ангара. Шатун бдил, как первоклассная система слежения, и возле его ног не лежало ни одного ушатанного монстра, что позволяло немного перевести дух. Что бы ни резвилось в этой местности, обходясь с замуринскими так же, как асфальтовый каток обходится с оказавшимся на его пути червяком, сейчас его здесь не наблюдалось. Иначе бы, скорее всего, глинистая почва в Замурино пополнилась ещё двумя углублениями…

Напарники сноровисто, хотя и с отчётливым ощущением того, что Шатун доходчиво охарактеризовал как «очко жим-жим, но стыдиться как-то не тянет…», добрались до «Горыныча». Алмаз с ходу продемонстрировал добычу, перекинул её Лихо и, плюхнувшись на сиденье, начал яростно жестикулировать в довесок к короткому «уматываем!», давая Знатоку понять, что не хочет задерживаться здесь ни одной лишней секунды. Ни за какие разносолы, «кляксе» их в любую область!