Руины Изиды - Мэрион Зиммер Брэдли Страница 20

"Подобный голос принес бы его обладателю несомненную славу в любом из цивилизованных миров, но вместо этого Ру вынужден развлекать доморощенных ценителей пения на Изиде".

Когда песня кончилась, Цендри сдержанно поблагодарила Ру за прекрасное исполнение.

— Ученая дама очень любезна, — ответил он, — но хотел бы я, чтобы вы услышали мой голос до того, как он стал ломаться. У меня было чудное сопрано, — вздохнул Ру.

— Да, — подтвердила Ванайя, — у Ру прекрасная техника, но она испорчена грубым мужским голосом.

Дал в упор посмотрел на Ру.

— Когда вам надоест жизнь приживала и вы захотите разбогатеть, отправляйтесь в любой мир Сообщества, и ваш голос принесет вам такую славу и состояние, о которых вы и понятия не имеете. Можете мне поверить.

Ру вспыхнул как девушка.

— Вы так добры ко мне, — прошептал он. — Чем я могу отблагодарить вас?

— Спойте еще что-нибудь, — попросил Дал, и Ру снова вопросительно посмотрел на Ванайю. Та кивнула ему, и Ру, низко склонившись над своей лютней, тихо запел:

— "Я — всего лишь мужчина, и нет мне места в раю. Лишь дважды я испытывал блаженство, и дважды меня прогоняли прочь. В первый раз это было, когда моя мать извергла меня из своего чрева. Во второй раз это было, когда меня изгнали из дома моей матери".

Пальцы Ру едва касались струн, неизбывная тоска и грусть слышались в его прекрасном голосе, когда он заканчивал песню:

— "О, как бы мне хотелось надеяться, что, когда я закончу свой земной путь, ты, Богиня, навсегда прижмешь меня к своей любвеобильной груди".

Цендри почувствовала, что по ее щекам текут слезы, и виной этому были не печальные слова, а голос, в котором сквозили и боль и страдание. Дал тоже был потрясен.

— Ох уж эти мужские песни, — махнула рукой Ванайя, — в них столько чувств, они так и хватают за душу, а эта особенно. Когда я ее слышу, мне хочется плакать, — небрежно произнесла она. — Мужчинам доставляет удовольствие упиваться своими страданиями, правда, милочка? — Она наклонилась к Цендри и захихикала.

Пока Ру передавал инструмент Миранде, Ванайя наполнила вином бокал и поднесла его к губам своего любимца.

— Пей, мой маленький, — сказала она. — Ру доставил нам удовольствие и заслуживает награды.

Слащавое сюсюканье Ванайи, ее похотливая улыбка и горящие глаза, ее обращение с Ру — все вдруг показалось Цендри невыносимо отвратительным, и она брезгливо отвела глаза. В свое время она читала в учебниках, что при соприкосновении с иными, чуждыми культурами подобные чувства испытывает почти каждый ученый, для описания подобного явления существовал даже какой-то научный термин, но Цендри его забыла. "А может быть, я просто устала?"

Поведение Цендри не ускользнуло от остреньких глазок Ванайи, она укоризненно посмотрела на нее и, четко выговаривая слова, произнесла:

— Вы, я вижу, очень устали, Цендри. Длительное путешествие утомило вас.

— Да. — Цендри согласно кивнула.

— Тогда идите и отдыхайте.

— Прежде чем мы оставим вас, могу ли я попросить разрешить нам начать исследование Руин?

Ванайя сокрушенно вздохнула.

— Увы, землетрясение принесло много разрушений, и мне придется несколько дней много работать. К сожалению, в ближайшее время я не смогу проводить вас. — Она многозначительно помолчала. — Возможно, чуть позже, когда освобожусь, я отведу вас туда. Это святое место, — пояснила Ванайя, — поэтому вас следует должным образом представить. Ну а после этого вы уже сможете начать работать там самостоятельно.

Слушая Ванайю, Цендри догадалась, о чем ей хотела сказать Проматриарх. Вежливость вежливостью, но в Руины — ни ногой.

"Но почему? Ах да, я совсем забыла, это же их самое святое место. Ну тогда вполне естественно. Нет, совершенно неестественно и абсолютно непонятно. Во всяком случае, неубедительно.

А если предположить, что против исследования Руин выступает не Махала, а сама Ванайя? Тогда все становится понятным. Для чего, нам, собственно, нужна Ванайя? Вот теперь все стало на свои места".

К такому мнению Цендри пришла, поднимаясь с Далом в свою комнату. Она без особого энтузиазма ожидала, что Дал разразится проклятиями по поводу отказа работать в Руинах, но, к ее удивлению, Дал был на редкость молчалив и задумчив.

— Тебе доводилось слышать подобный голос? — спросил он Цендри, когда они вошли в свою комнату.

— Доводилось, — устало ответила Цендри. — Однажды на Университет приезжал хор «Орфей», там был похожий баритон.

— А эта старая мымра обращается с ним как с канарейкой. Меня так и подмывает устроить ему побег на Университет. Правда, это может повлечь за собой дипломатический кризис. — Он покачал головой. — Наверное, здесь существует наказание за оскорбление чувств Проматриарха. Да, кстати, что касается спутников… — Дал обнял Цендри.

— Все зависит от твоего поведения, — перебила его Цендри. — Я могу позволить тебе спать со мной в уголке, а могу и не позволить. — Она засмеялась и обняла Дала. — Запомни, если мне что-нибудь не понравится, будешь ночами лежать у моих ног.

Дал поднял смеющуюся Цендри на руки и понес в альков, где было много удобней, чем на узкой высокой кровати, на которой и спать-то было опасно.

— Кажется, только в этом мире я тебе по-настоящему нужен, — тихо произнес Дал и стал целовать Цендри.

— Как ты можешь говорить так, — прошептала она, прижимая к себе Дала. — Я думаю, что здесь у нас будет второй медовый месяц.

В шутке Дала была доля горькой правды, такая большая, что Цендри его фраза совсем не показалась смешной.

Цендри долго не спалось. Она встала, подошла к окну и посмотрела на то место, которое Проматриарх называла таким странным именем: «Нам-указали-путь». За спиной Цендри слышала ровное дыхание Дала, он спал, спокойный, умиротворенный. Сколько сил и терпения понадобится ей, чтобы помочь ему сохранять самообладание, не дать сойти с ума от происходящего? Она будет делать его работу, а ему придется исполнять роль покорного ассистента. Напрасно Цендри ввязалась в эту игру, не следовало бы ей идти на такой обман.

Но Дал сам настоял на этом. Это он говорил, что любой ученый мечтает поработать на Руинах. Он, видимо, понимал, что, независимо от того, в каком качестве будет присутствовать здесь, на Университете его работа вызовет фурор. Возможно, но каково Цендри видеть, как его унижают? Об этом он подумал? Здесь, в этом неуютном мире, Далу придется оставить свою гордость и достоинство и добровольно принять на себя роль игрушки, двуногого домашнего животного, любимца типа Ру. "До какой же степени нужно унизить человека, убить в нем уважение к себе, растоптать достоинство, чтобы превратить талантливого мужчину в мальчика для престарелой похотливой бабы?" — подумала Цендри.

В мирах Сообщества богатые женщины иногда брали на содержание молодых одаренных мужчин, но такие случаи были крайне редки и вызывали всеобщее возмущение и презрение. Цендри относилась к подобным фактам так же и, увидев отношение Ванайи к Ру, внутренне возмутилась.