Остров мертвых - Роджер Желязны Страница 20

Я родился на планете Земля в середине двадцатого века. Этобыл период в истории человеческой расы, когда люди отбросили многие табу итрадиции, некоторое время веселились вовсю, а потом вдруг обнаружили, чтоособых причин для радости нет — человек был так же смертен, как и прежде, иперед ним все еще стояли старые проблемы жизни и смерти, осложненные еще и тем,что Мальтус все же оказался прав. Я оставил колледж в конце второго курса изаписался в армию. Вместе со мной воевать отправился и мой младший брат, толькочто закончивший школу. Так я впервые оказался на берегу Токийского Залива.Потом я вернулся в колледж, чтобы получить диплом инженера, но вскоре решил,что выбор сделан мной неверно, и перешел на медицинский факультет. Потомувлекся биологией, получил степень доктора, специализируясь в области экологии.Мне было двадцать шесть лет, шел 1991 год. Отец мой умер, мать снова вышлазамуж. Я влюбился, сделал предложение, получил отказ, после чего отправился водну из самых первых межзвездных экспедиций. Мне помогло то, что имел несколькоспециальностей. Путешествие длилось около ста лет, но экипаж все времянаходился в анабиозе. Наконец, мы достигли одной из планет Бартона и началисоздавать колонию. Но не прошло и года, как меня поразила местная болезнь,против которой наши лекарства были бессильны. Тут меня вновь погрузили ванабиоз до тех пор, пока не найдется средство от этой болезни. Разморозили менячерез двадцать два года. К тому времени на планету прибыли еще восемьтранспортов с колонистами и вокруг возник совершенно новый мир. В тот же годприбыли еще четыре больших корабля, но из них на планете остались лишь два.Остальным предстоял полет к еще более отдаленной звезде, где предполагалосьосновать колонию. Я полетел на одном из этих кораблей, заменив колониста,который решил, что ему хватит за глаза и одного путешествия. Другой такойвозможности могло и не представиться, а поскольку я не мог вспомнить даже лица,не то что имени, той девушки, что побудила меня ввязаться в эту авантюру, тожелание мое было продиктовано, как мне кажется, только лишь любопытством и ещетем, что эта планета была уже укрощена, а я не принимал в этом никакогоучастия. Через более чем столетие холодного небытия мы высадились на намеченнойпланете, и место это мне совсем не понравилось. Поэтому, проведя там всего лишьвосемь месяцев, я попросился в экспедицию к еще более отдаленной звезде иотправился к Бифросту, которому в случае успешного завершения нашего полетапредстояло стать самым отдаленным форпостом человечества. Этот перелет длился276 лет. Бифрост оказался мрачным и неприветливым, он напугал меня. Я сталдогадываться, что колониста, скорее всего, из меня не выйдет. Я тут жеотправился в еще одну экспедицию, но было слишком поздно. Неожиданновыяснилось, что люди уже расселились повсюду, установили контакт с другимиразумными расами, так как межзвездные перелеты стали занимать недели и месяцы,а не столетия, как прежде. Смешно? Мне тоже так сперва показалось. Я решил, чтовсе это — какой-то грандиозный розыгрыш. Потом мне сообщили, что я, по всейвидимости, оказался самым старым представителем человеческой расы и, похоже,единственным человеком из ныне живущих, который родился в двадцатом веке. Онирассказывали мне о Земле, показывали ее фотографии. Мне уже было совсем не досмеха, поскольку Земля стала абсолютно иным миром, и я вдруг остро почувствовалсвое одиночество. Все, что я изучал в школе и колледже, было уже давно забытыманахронизмом. Что же я сделал? Решил слетать на Землю и увидеть все своимиглазами. Я вернулся в школу, обнаружив, что не утратил прежних способностей.Однако, страх не покидал меня ни на минуту. Я чувствовал себя не в своейтарелке. И тогда я впервые услышал о расе, которая могла бы помочь мне обрестиопору в жизни, найти себя в том странном мире, куда забросило меня течениевремени, о расе, способной избавить меня от чувства, что я — последний жительАтлантиды, бредущий по Бродвею. Я узнал о пейанцах, в те времена толькооткрытой расе, для которых все чудеса Земли двадцать седьмого века — неисключая и достижений медицины, добавившей человеку пару лишних веков жизни —были давно пройденным этапом. И я в полубезумном состоянии прилетел на Мегапею,подошел к первой попавшейся башне, постучал в ворота и попросил вышедшего настук пейанца:

– Научите меня, пожалуйста.

Это была башня Марлинга — одного из двадцати шестиИмя-носящих, о чем я в то время, естественно, и не подозревал.