Жестокие ангелы - К. Л. Андерсон Страница 20

Я обернулся к командиру Баркли. Вот и пришло время применить на практике первый урок, усвоенный в академии. Что бы твоё начальство ни говорило тебе о политике, игнорируй эту информацию. Не придавай значения. Только одно имеет значение.

— Какие приказания, командир?

Баркли подождал, не захочет ли Великий страж сказать что-нибудь. Тот промолчал, и мой командир произнёс:

— Ваша задача — поближе познакомиться с этой группой праведников. Присмотрите за ними, но не спугните. И убедитесь, что они не попадут в какие-нибудь… неприятности.

Конечно.

— А вы не могли бы проинформировать меня, какого рода эти… неприятности, командир?

— По мере необходимости, — ответил Великий страж.

Так оно и было. На меня взвалили ответственность за новых праведников. Если бы они совершили нечто удачное и успешное или что-то неприемлемое, за всё это в равной степени был бы ответственным один человек — я.

— Вам ясно, капитан?

В голосе командира скрывался какой-то подтекст. До прибытия новых праведников его внимание будет сосредоточено на моей персоне. Ему самому это всё тоже не нравилось. Он хотел бы остаться со своими клерками и их рапортами. Он хотел, чтобы рынки были открытыми, а его семья могла тихо и мирно существовать в своём уютном гнёздышке.

— Да, командир.

Я ждал в тишине, пока страж изучал меня, а командир Баркли изучал стража. Очевидно, удовлетворённый тем, что страж Эразмус удовлетворён, Баркли сказал:

— Можете быть свободны, капитан.

Я встал и поклонился. Снаружи, в коридоре, у меня снова разболелась голова, боль пульсировала в ритме моих шагов, когда я шёл назад по территории клерков.

Естественно, Хамад ждал меня. У клерков была работа, связанная с передачей информации, радиотрансляционная сеть, к которой остальные доступа не имели. Однажды в разговоре нескольких оперативников из службы безопасности я услышал, как они хвастали, что им удалось установить частоту, но не думаю, чтобы это была правда. Я подозревал, что если эта сеть и существовала, то была смонтирована на большой высоте на одном из крыльев Госпиталя.

Мы вышли и ступили на плоские крыши. Прошли по арочному мосту к крыше Глориэс, потом по винтовой лестнице вниз, к узкому мостику, ведущему в Люкс. Там толпились люди, которые тянули за собой тележки, заполненные кувшинами и банками с водой. Все они возвращались с рынка, где велась торговля водой.

Когда мы проталкивались через весь этот шум и гам, Хамад протиснулся ко мне поближе.

— Вам следовало рассказать мне о Капе Лу, — сказал он.

Я вздрогнул. Это не зависело от меня. Потом пожал плечами:

— Не думал, что была такая необходимость. Я знаю, у вас имеются записи.

— Дело не в этом, капитан. И вы это прекрасно знаете.

— Простите. Вам нужно, чтобы я составил подробный отчёт? — Я нырнул мимо женщины, сгорбившейся под тяжестью дюжины кувшинов, каждый из которых был вместимостью с галлон.

— Не на этот раз.

— Спасибо.

— Не благодарите.

Мы ступили на самый край, идя по кратчайшему пути к менее людной крыше на старой Фортуне, и продолжали свой путь в молчании примерно минуту. Потом Хамад заговорил:

— Мне нравится моя должность, капитан Жиро. Мне нравится Дэзл и её приятности и удовольствия, хотя сейчас и поблекшие. Вы хороший человек, и я не желаю терять вас как объект своего наблюдения, как своё задание. По этой причине я прошу вас серьёзно отнестись к новому делу.

— Обещаю.

— Да. Но думаю, не слишком серьёзно. Что-то меняется. У наших новых сэо есть план.

— Хамад, план есть всегда.

— Нет, — прошептал Хамад. — Не такой.

Я ожидал, что он продолжит, но он больше ничего не сказал. Мы пересекли Олд-Крамерс-Бридж, который слегка вибрировал от наших шагов. Я облизнул губы и пытался заставить себя думать. Я никогда не мог по-человечески есть и спать, находясь на борту своего напичканного прослушивающей аппаратурой корабля. Было ощущение, что находишься в клетке. Я хотел домой. Я хотел пообедать и рано лечь спать.

Если бы не Хамад, мой клерк, который никогда не говорил ничего лишнего. Он только что сказал мне о том, что я попал в гораздо большие неприятности, чем я думал, и начал с упоминания Капы.

«Ладно. Пусть. Что мне известно? Капа вернулся, и праведники прибывают. Мне приказано следить за праведниками, а Хамад беспокоится, потому что я не рассказал ему о Капе. Но я могу поговорить с праведником».

С длинного узкого моста мы шагнули туда, где когда-то был широкий балкон, а сейчас это место представляло собой нечто вроде оживлённой улицы. Я отступил в сторону, чтобы мимо смог пройти мужчина, нагруженный списанным листовым материалом. Я обернулся к Хамаду:

— Хамад, прошу вас, идите вперёд и убедитесь, что Лян встречает меня на станции. Пожалуйста.

Его лицо ничего не выражало, когда он склонил голову. Я расценил это как знак одобрения.

— Да, капитан. — И он зашагал вперёд намного быстрее, чем шёл я.

С минуту я постоял на балконе, ухватившись за перила, пока Хамад совсем не скрылся из вида. Его заявление о том, что ему нравилась эта работа, было убедительным и обнадёживающим, но я не питал иллюзий. Если бы дело дошло до тщательного расследования, Хамад не защищал бы меня дольше, чем я бы мог прикрывать его самого. И Хамад обладал властью отдать приказ о таком расследовании. Причина могла быть какой угодно, но особенно та, что я недостаточно серьёзно отношусь к выполнению своих обязанностей.

Страх расползался по моим внутренностям, как застарелая боль, снова давшая о себе знать. Я подумал о том, чтобы отправиться домой, и решил, что стоит рискнуть задержаться. Даже Хамаду потребовалось бы какое-то время на поиски праведника. У меня была возможность заглянуть к отцу.

В самом деле, всё, что уже произошло, было к лучшему.

Большинство громоздких старых зданий — театры, казино и публичные дома — было разрушено. На месте каждого возникло поселение, в котором внутреннее устройство было переделано в соответствии с установленными потребностями обитателей. Время от времени кто-то проявлял в этом переустройстве чуть больше энтузиазма, и целые этажи рушились и обваливались. Там, где раньше находилась Алтима, всё ещё высится холм из булыжников.

Моя собственная дверь выходила на открытую, неогороженную улицу. Единственный путь добраться до неё — пройти через прогнувшийся мост Биддена и спуститься по дребезжащей лестнице к нам на балкон. Когда-то прозрачная раздвижная дверь открывалась на крытую черепицей площадь, но я заменил её на новую, из перекованного металла, скреплённую болтами. Я постучал так, как было у нас условлено. В конце концов болты плавно повернулись, и передо мной, тяжело и со скрипом, отворилась дверь.