Генезис - Кирилл Клеванский Страница 20

Снова глаза режет вспышка, а на сцене поле боя, от вида которого у меня неприятно заныло глубоко в душе. Слишком точно режиссер изобразил поле, залитое кровью, в воздухе витала смерть, армии ушли, а трупы остались. Не верьте тем кто говорит что хоронят всех павших, нет хоронят лишь тех кому посчастливилось пасть поближе к лагерю, остальных же оставляет кормить воронов и прочих падальщиков.

И вот на этом алтаре смерти появляется старик, он опирается на даже с виду древний посох, а его лица невидно из-за нависшего капюшона. В полной тишине он бродит по полю, будто ищет кого, и наконец находи нашего главного героя, мертвого парня со стрелою в сердце. Старик наклонятся, делает несколько пассов руками и юноша окутывается ядовито-зеленым дымом, который к тому же еще и стелиться по всему залу. Удар сердца, и вот парень встает. Но его некогда голубые глаза теперь чернее ночи, волосы стали белыми как кость мертвеца, а лицо постарело на добрый десяток лет, превратив молодого паренька в умудренного жизнью мужа. Парень боится, он спрашивает у старика в чем дело и почему его взор застилает бесконечная, беззвездная ночь, но загадочный маг лишь кладет ему рук на плечо и они оба исчезают в зеленом свечении.

Декорации опять сменились, принц оказывается в лесу, где так любила гулять его сестра, он спускается с лошади и осматривают поляну. Снова песня восхваляющая его собственное мужество и неземную красоту сестренки. Однако эльф, закончив арию вонзает в землю меч и клянется что найдет и смертно покарает похитителей.

И опять нас переносит куда-то в другое место. Лицо обдувает сильный ветер, уши закладывает грохот. Сцена сменилась пиком горы, столь высокой что купол неба вместа синего стал черным, а где-то далеко внизу нет зеленого ковра, вместо него лишь бесконечная белая долина, созданная облаками. Эльфийская принцесса жмется в пещере и плачет, вскоре прилетает феникс и поет ей том что являясь хранителем жизнь он не потерпит такие оскорбления от наглой принцессы. Он поет о том что грех жаловаться на жизнь, когда кроме счастья ничего в ней невидел, и пусть эта пещера станет и тюрьмой и наказание за оскорбление. Феникс исчезает, оставляя после себя серебряный поднос с едой. Принцесса продолжает рыдать, она поет о том что нет счастья без любви, и лишь в ней она видит счастье. Лично меня этот эпизод нисколько не тронул, а вот по щекам Лейла заструились тонкие мокрые ниточки.

Пропадает гора и зритель оказывается в каком-то замке, в комнате где просыпается юноша, неожиданно ставший мужем. Он орет и кричит от страха, а потом поет о том как мир окутала ночь и нет света в ней, лишь тьма и мрак, давящий как камень на пловца, но мрак не пуст в своей черноте, в нем блуждают тени, больше похожие на адских гончих, готовы разорвать любого. В палату входит старик, он откидывает капюшон и зритель видит сюрреалистично старое лицо. Морщинистая кожа, покрытая коричневыми пятнами, надбровные дуги до невозможности натянувшие седые брови и бесконечно древние глаза.

Старик рассказывает слепцу о том что его родители были благородными людьми, которых вероломно предали и убили, его же удалось спасти и теперь его целью должна стать месть. Главный герой не верит, и тогда старик показывает ему прошлое. Зритель видит богатый зал и двух человек, прекраснейшую женщину и гордого мужчину, они поет арию любви к своему ребенку, что крепко спит в колыбельной. Но вдруг все меняется, зал затягивает кровавя дымка, разбиваются витражи, мужчина выхватывает меч, но все слишком плохо – перед ним стоит четверо, закутанных в черные плащи и держащие по два кинжала в каждой руке. Он приказывает бежать, и женщина схватив ребенка мчится прочь петляя в бесконечных коридорах. Она плачет и поет скорбную арию. Затихает звук битвы, мать, схватив корзину для фруктов, кладет туда дитя и спускает его в канализацию, сама же через мгновение падает с пронзенным сердцем.

Снова замок, и парень, из его слепых глаз струятся слезы, он горит жаждой мщения, но скорбит о том что теперь бесполезен. И тогда ноту берет старик, он обещает научить парня секретам мира, показать ему то что не видят обычные разумные, открыть дверь туда где нет ничего кроме всего и прочее и прочее. Его ария свелась к бессмысленному перечислению хитро завернутых эпитетов. Я же отсчитав про себя пятьдесят девятую минуту ушел в Скрыт.

Поднявшись я подошел к двери и когда старик взял нижний тон, резко открыл дверь и нырнул в коридор. Здесь было пустынно и одиноко, впрочем как раз это и было мне нужно. Скрываясь в тенях и я заскользил к лестнице ведущей на третий этаж, именно там были уборные, где меня уже должен ждать один человек. Почему я уверен что он будет там? Просто потому что благородные весьма щепетильно относятся к традициям, и стоит передать самоуверенному ублюдку нужное письмо, как он стремглав понесется в нудном направлении.

Лестница осталась позади и я приоткрыл дверь туалета. Там уже стоял кривоносый парень лет двадцати. Обернувшись на скрип он улыбнулся и буквально пропел.

– Леди это вы?

– Смерть тоже леди, – согласился я и резким движением вогнал ему между лопаток смазанную специальной смесью. Глаза парня закатились и он бы так и рухнул на белый мрамор, но я подхватив его бережно отнес кабинку, он мне пока еще нужен, а у меня осталось лишь одиннадцать минут. Подперев дверь уборной подготовленным брусом, я вернулся в кабину и вколол вторю иглу.

Парень очнулся, его глаза бешено крутились и было видно как он силиться пошевелить хотя бы пальцем, но не мог.

– Кто ты? – спросил он, речь давалась ему с трудом, но я все верно рассчитал, смертника парализовало лишь ниже шеи.

– Мы еще доберемся до этого вопроса, – сказал я и достал две ампулы, поставив их на пол я выудил из кармана деревяшку и сжал её в кулаке. – Объясняю популярно и один раз, сейчас, в качестве демонстрации, тебе будет очень больно, хотя слово очень не совсем подходит для описания этого процесса, но тебе и этого хватит. После некоторого времени боль пройдет, вернее её уберу я, зачем уберу? Просто мне нужно задать тебе один вопрос, ответишь сразу и правдиво – умрешь быстро, будешь артачиться – и наша вечеринка продлиться до рассвета.

– Стой, погоди, я и так все скажу, все что знаю, только отпусти, – парень причитал и дальше, но я его уже не слышал, меня целиком поглотили приготовления. – Погоди, я тебя знаю, – я замер с ампулами в руках. – Мы же учимся на одном курсе.

Я вздохнул и потер глаза.

– И это тоже.

Зажав ублюдку нос, я открыл его рот и влил туда часть содержимого желтой ампулы, парню пришлось сглотнуть, а через мгновение раздалось мычание. Вложив между ему между зубами деревяшку, я прикрыл рот, сдерживая крики. Боль была действительно невероятной, все же этот эликсир, в конечно же разбавленном виде, я опробовал на себе любимом и надо признать то маленькое приключение на чердаке в Мальгроме это просто веточки по сравнению с этим коктейлем из чистой агонии. И это учитывая что я принял дозу один к пяти, парню же достался концентрат. Его крутило, он бешено вертел головой пытаясь вырываться, он я крепко держал, его глаза уже почти вылезли из орбит, а моя ладонь, придерживающая своеобразный кляп, покрылась пеной.