С Кощеем жить – злодейкой быть - Марина Бастрикова Страница 20

Я села на землю, рядом приземлился Воля.

– Баллон депилятора под магическим давлением, огонь третьей степени с привязкой и заклинание «Гранд» – это же было гениально.

– Спасибо тебе. – Я посмотрела на все еще что-то строчащего в блокнот мужчину. Сейчас вблизи я впервые рассмотрела, что нос у него все-таки есть, просто очень приплюснутый. – За то, что не пытался меня убить.

– Знаешь, девочка… Мы, настоящие злодеи… как никто, можем увидеть ненастоящих. Будь осторожна, ведь теперь тебя… можно убить. – Воля отложил блокнот, глаза у него затуманились воспоминаниями и смотрели в никуда, а из речи пропали долгие паузы. – Зло подлежит уничтожению. Даже если захочешь отойти от него – не получится. Все твои поступки будут пониматься с плохой точки зрения. И продолжать свой темный путь – кажется единственным выбором. Когда добро совершит ошибку, его поведение обоснуют чем-то светлым, найдут положительное или хотя бы поддержат и простят. С нами все иначе. Мы подлежим убийству – моральное ли оно или физическое – неважно. С нашей стороны уже не вернуться. – Воля вытянул ноги и посмотрел на меня. – Добро не замечает, что если убить убийцу, то убийц остается ровно столько же. А знаешь ли ты, что кинула в тебя Золушка?

Я отрицательно замотала головой, завороженная тем, как иначе сейчас выглядела суть этого злодея в моих глазах.

– Иссушение магических потоков и ауры. Мгновенная смерть, если не заблокировать щитом или… если не быть магом.

Я поняла, что продолжение темы с рассеянным заклинанием опасно разоблачением, и вернулась к прошлой:

– А вы пытались ступить на другую сторону?

Воля поморщился, как будто только понял, перед кем тут распинается, и сказал обрывочно:

– Неважно. Ты не поймешь. Просто знай… Золушку не осудили бы. Она просто «предотвратила бы дальнейшие твои злодеяния». Играй осторожнее.

Отец на кухне в очередной раз обсуждал с другом его работу. Я же стояла рядом и наливала чай. Друг был очень расстроен, а подвыпитое состояние раскрыло в нем дополнительные потоки эмоциональности и грустных воспоминаний.

– Они по всем должностям делают проверку в СБ. Всех! Не только офисные, но и продавцы, кассиры и кладовщики. – Не первый раз папин друг рассказывал о службе безопасности и ее работе. Но впервые так эмоционально. – Продавцы, Санёк! Продавцы! Самая распространенная работа. Самая востребованная. Но если ты хоть раз ошибся, если СБ показало какую-то задолженность, воровство или, не дай бог, уголовку, – все, тебе ни на одну из ступеней не попасть. А ведь они свое уже получили – штраф то или тюрьма, не знаю. Почему они должны страдать дальше? Почему у них нет шанса создать нормальную жизнь? Зачем их толкают в ту же стезю опять? Всей этой долбаной системой безопасности.

– Как твой брат? – Мой папа, как и всегда, понял, что так гложет друга.

– Работает дворником. А ведь был начальником в банке, два высших образования. И все той твари под хвост, что Алинку избил. А в итоге – что? И убийства его не доказаны, и у Алины руку до сих пор лечат, и Стасу всю жизнь испоганил. Надо было Стасику его вообще убить и прикопать. И сидеть бы не пришлось, и от мрази бы мир избавил.

Уходила, не ощущая того, насколько горяча кружка. Я понимала эмоции папиного друга, но как-то это слишком агрессивно, что ли. Да, то, что случилось, несправедливо. Но. Разве так можно решить ситуацию? Ведь если убить убийцу, то убийц останется столько же.

Воля поднялся и собрался уходить. Мне не хотелось заканчивать разговор на этой ноте.

– Воля, я пойму.

– Нам это не обязательно. То, что ты сразу априори не воспринимаешь нас как великий страх и ужас… – Мужчина обернулся, увидел мой недовольный взгляд и решил не обвинять дальше в наивности. – По крайней мере, пока действием не докажем иное. Это ценно. Иметь возможность заслужить доверие столь светлого человека.

Отвернулся и подошел к месту взрыва, изучая отметины на земле и водя рукой над ними. Вот и пойми его. То ведет себя странно, то еще более странно, но как-то по-своему, по-злодейски мудро, что ли.

Наши лесники вернулись. Буратино притащил огромную связку поленьев. Хотя «притащил» тут не подходит – заставил прилететь на каком-то магическом полотне, парящем рядом с ним. От поленьев тянулись светлые нити к уже не деревянному парню. Да, за время отсутствия Буратино вернул свой полностью человеческий вид. Даже сажа исчезла с его лица и рук. Только одежда все еще выглядела слегка потрепанной, да голова лысой. Карлсон притащил чью-то тушку. Кто это пушистое и хвостатое животное, я не знала, но аппетит сразу пропал. Все-таки я одна из тех двуличных людей, которые спокойно едят мясо, но только если не видели того, из кого это мясо сделано.

Притворившись, что меня занимает вопрос магии ножа, я отвернулась от готовящих шашлык ребят. Нож, в отличие от сумки и баллончика с депилятором, уцелел. Но все так же нагревался, стоило ему пролежать в моих руках хоть сколько-то. Посомневавшись и замотав нож в оставшееся от сумки тряпье, подошла к Воле.

– Не можешь снять это заклинание? А то даже через тряпку жжет.

Более того, нож набирал такую температуру, что скоро тряпка начнет вообще тлеть. Не дожидаясь, пока ручка станет совсем уж горячей, положила ее на землю перед Волей. Тот наклонился и принюхался к ножу, не касаясь его. Сейчас – в такой вот позе, с его-то строением лица – Воля напоминал какую-то хищную нечисть. Но я сдержала страх и желание отступить, тоже наклонилась над ножом, который почему-то продолжал набирать температуру, хотя не касался уже моих рук.

– Долго он будет еще гореть? – не выдержала молчания злодея.

– Еще какое-то время, чем ближе ты, тем дольше. Но потом остынет очень быстро, не волнуйся. – Воля улыбнулся. Я почувствовала, что мне действительно хотели помочь и поделиться какими-то знаниями. Я улыбнулась в ответ. Ведь именно когда человек горит чем-то, как Воля магическими экспериментами (или штучками, пока не разобралась), то учиться у таких одно удовольствие. Как и понять тему. Они будут рассказывать для себя. Просто потому, что им интересно поделиться, поскольку ловят кайф, говоря об этом. И именно такие люди действительно учат, помогают и делают добро. Так как не пытаются это добро всунуть насильно, им важнее заинтересовать. Можно сравнить с учителями, которые осознают, какое великое дело делают и заставляют изучать то, что считается «важным». И мотив-то гораздо добрее, чем у такого, как Воля. Но результат – зло. Ученики, которые ненавидят учиться. Или как минимум плюются от предмета.