Мертвая голова - Амелия Грэмм Страница 20

Оказавшись напротив детского приюта, Флинн уже был готов перейти дорогу, но Хольда не остановилась, а пошла дальше.

– Куда ты? Приют же там, – растерянно сказал он.

– Нам будет удобнее наблюдать за всем с крыши.

– Но если опустится туман, то на его фоне будет трудно заметить дым.

– Поверь, этот дым ты сможешь заметить даже с другого конца Инферсити, – серьезно ответила она, открывая обшарпанную дверь одного из жилых домов.

Хольда быстро преодолевала пролет за пролетом, иногда перескакивая через две ступени, и Флинн, глядя ей в спину, думал, что она сейчас напоминала стрелу, которая летела точно в цель. У него промелькнула мысль, что душа стрелы не просто так выбрала ее в напарники: они были чем-то похожи. Значит, и змей выбрал Флинна по той же причине? Интересно, что же у них общего?

Перед глазами проносились похожие друг на друга двери, да и люди за ними, наверное, проживали похожие жизни. В детстве, смотря ночью на желтые окна квартир, он верил, что за каждым происходило что-то невероятно увлекательное, и только немного повзрослев, он с грустью понял, насколько же был наивен. И все же… в его груди поселилось клубящееся угрюмое чувство – зависть. Флинн завидовал всем этим людям: он бы сейчас отдал все что угодно, чтобы оказаться на их месте.

Когда они добрались до верхнего этажа, их ждал неприятный сюрприз. Проржавевшая дверь, на которой какая-то влюбленная парочка написала свои инициалы в окружении корявого сердца, оказалась заперта – на крышу никак не попасть. Флинн хотел предложить снести дверь с петель (для этой рухляди хватило бы и одного удара), но Хольда достала из кармана путеводитель Ариадны, приложила его к замочной скважине и прошептала:

– Открой мне путь.

Послышался щелчок, и дверь со скрипом отворилась. На крыше, лизнув щеки и нос влажной прохладой, их встретил сизый туман. Он буквально за несколько минут опустился на Инферсити, обняв деревья и дома.

Хольда подошла к краю крыши, и ее цепкий взгляд устремился в толщу тумана, но вряд ли у нее получилось рассмотреть хоть что-то: даже очертания зданий напротив терялись в сизой пелене.

– Ну и сырость, – пожаловался Флинн, спрятав ладони под мышки.

– Выпей «Дыхание дракона», чтобы согреться, – не отрывая глаз от тумана, посоветовала Хольда.

Флинн сел на старый диван (видимо, кто-то из жильцов любил подышать свежим воздухом, поэтому и притащил его сюда), и одна из пружин врезалась ему в бедро. Он негромко чертыхнулся и сдвинулся в сторону, но и там комфорта не нашел: поролон в той части дивана превратился в труху – и теперь там была впадина. Флинн залез во внутренний карман куртки, достал серебристую флягу и, как и учил Шивонн, мысленно произнес название нужного коктейля, затем открутил крышку и отпил из фляги. Жар внутри него достал до самых костей, хорошенько прогрев их. Изо рта снова повалил дым вперемешку с искрами, но на этот раз Флинн не закашлялся. Забавляясь, как мальчишка, он попытался пускать дымовые кольца, но даже с двадцатого раза у него ничего не вышло.

– Хольда, у тебя есть часы?

– Нет, – сказала она.

– Черт, а как мы узнаем, сколько времени у нас осталось? – спросил Флинн с нарастающим чувством тревоги.

– Глянь на свою карточку – все поймешь, – спокойно ответила она.

Флинн поднялся с дивана и залез в задний карман штанов. На темно-фиолетовой бархатной бумаге было все так же указано время, но вот только уже другое – 07:53. Он моргнул от удивления, и еще одна минута утекла в прошлое: теперь на карточке значилось – 07:52.

– Время еще есть… Слушай, если вдруг появится Безумный, а мое время будет на исходе, то я и сам смогу вернуться в Потусторонье, – сказал он, спрятав карточку обратно в карман.

– Ну да, конечно, – отозвалась Хольда. – А потом я и Граф Л будем искать тебя где-нибудь в глотке Первой Тьмы.

– Вообще-то, я там уже бывал, – признался Флинн.

– Блин, с тобой и пошутить нельзя, все правдой окажется, – сказала Хольда и прыснула со смеху. – Бедовый ты парень, Флинн Морфо.

– Ага, постоянно то в дерьмо, то в приключения вляпываюсь, – с улыбкой произнес он.

– То в дерьмовые приключения, – весело добавила она.

– Так мы, получается, высматриваем одержимого демоном Безумия? – Флинн решил перейти к расспросам. Должен же он наконец-то во всем разобраться!

– Именно, – подтвердила Хольда.

– Только вот я не понял, при чем тут задымления.

– Ну… помнишь, как у Фанабер пошла черная слюна? – спросила Хольда, и Флинн кивнул. – Это была суллема – так называется яд, который течет из отравленной души одержимого. И она бывает разной. Например, у Безумного это дым и огонь. Реже искры.

– И Фанабер отравила меня этой суллемой?

– Да, отравила. Когда ты валялся без сознания, мы с Графом Л напоили тебя «Слезами единорога», это помогло очистить твое тело, но суллема успела проникнуть глубже – в твою душу. Если бы не твой напарник, то я бы сейчас с тобой не разговаривала.

– Почему это? Воскресили бы меня – и все.

Она вдруг замолчала, провалившись в свои мысли. Флинн уже хотел оставить ее наедине с собой, как вдруг она дрогнувшим голосом сказала:

– Тело вернуть можно, а вот душу – не всегда…

Флинну стало неловко, он будто открыл чей-то личный дневник и прочитал пару строк. Лучше сменить тему.

– Хольда, все хотел тебя попросить, но не решался, – вкрадчиво произнес Флинн. Хольда непонимающе глянула на него. – Можешь показать мне свою стрелу?

– Ну ладно, – согласилась она.

Хольда отошла от края крыши, сняла замшевую куртку и бросила ее на диван. Она встала к Флинну спиной, убрала волосы и приспустила футболку. От шеи вдоль позвоночника тянулась татуировка в виде стрелы. Сомкнув пальцы на хвостовике, Хольда потянула руку вверх, и сияющая золотом стрела вышла из ее спины, словно из колчана.

– Вот, любуйся, – повернувшись, сказала Хольда и положила стрелу на свою ладонь. – Это моя Химера, – с нежностью добавила она.

– А можно взять ее? – спросил Флинн и затаил дыхание. Он чувствовал себя ребенком, которому показывали какую-то диковинку, привезенную из далекой-далекой страны.

– Бери, – разрешила она.

Флинн аккуратно взял стрелу и с благоговейным трепетом провел по ней кончиками пальцев: скользнул по мягким перьям, прошелся по слегка шершавому древку и дотронулся до наконечника, проверяя его остроту. Совсем скоро он ощутил легкое покалывание во всем теле, будто зашел с мороза в теплое помещение, – стрела отозвалась на его прикосновения. В голове завертелись чужие воспоминания, и Флинн видел их так, точно они принадлежали ему: вот он растет на высоком холме, наблюдая за сотнями закатов и рассветов, вот он неподвижно лежит в сырой земле, слушая, как в ней копошатся черви, а тут он летит по бесконечному синему небу, иногда ныряя в облака. С Флинном говорили души Химеры. Они рассказывали о своих прошлых жизнях, и он не мог наслушаться, жадно впитывая каждый образ, возникавший в голове.