По праву зверя - Анна Владимирова Страница 20

А южанин вел себя все уверенней, чуть ли не вприпрыжку устремившись вверх по улице к так называемому отелю.

— Как его имя? — шепнул Хайди.

— Бенжи, — нахмурилась она.

— Бенжи! — крикнул я, когда мы проходили мимо подходящего темного закоулка. — Я говорил — потише! — Тот нехотя притормозил и заозирался. А я усадил Хайди на землю: — Посиди… и ни звука, — придавил ее взглядом.

— Давайте быстрее, — зашипел на нас подошедший Бенжи и тут же взвизгнул, когда я ухватил его за горло и втянул в проулок.

— Рот закрой, — красноречиво сдавил пальцы. Он собирался кричать, но смог только захрипеть.

Хайди оказалась не так впечатлительна — подскочила следом:

— Что ты делаешь?!

— Я сказал сесть! — рявкнул на нее, но она только замолчала, хлопая испуганными глазами.

Ладно, с этим потом разберусь, трепыхающийся в руках ублюдок требовал внимания.

— Значит, Бенжи… И куда же ты, Бенжи, меня вздумал завести, а? Что вы все меня пытаетесь идиотом выставить?

Я приложил его затылком о кладку максимально осторожно, чтобы еще был шанс узнать нужную информацию.

— Карты, — рявкнул на местном языке.

Бенжи предсказуемо выкатил глаза:

— Что?

— Ты не один такой умный, Бен, в порту не строят гостиницы, порт считается святым местом на 20 уйденов от воды… — продолжал я на даргардском.

Ученый шумно сглотнул.

— Карты! — прорычал я. Достало «показывать фокусы». — И все наличные.

Он потянулся за пазуху и вытащил оттуда кожаную книжку. Я проверил — пять штук карт и пресс бумажек. Конечно, большую часть денег Бенжи хранил на счету, а это так — на всякий случай, но у южан к этому случаю всегда хорошо готовились. В Кармадоне, как и в Даргарде, кредитки не имели защиты. Кто предъявил, того и деньги. Больше мне проводник не был нужен, и я сжал пальцы сильней. Бен захрипел, но тут осмелела девчонка:

— Блейк, не надо! — вцепилась в запястье.

Ничего не стоило просто не обращать на нее внимания, но ее страх будто дрелью ввинтился в мозг, застилая глаза.

— Рот закрой! — рыкнул я. Бен захрипел сильней — так захотелось быстрее с ним покончить.

— Пожалуйста, не убивай, хватит! — истерила Хайди рядом, и нервы сдали. Я выпустил ученого и схватил ее:

— До тех пор, пока не готова оказаться на его месте, не лезь мне в лапы, — процедил в ее лицо.

Стало так страшно, как не было еще никогда в жизни.

Если бы она сейчас взбрыкнула в своей манере, я бы ее убил не задумываясь. Потому что это черта, за которую я не пойду. Нечего мне там делать, раздавленному страхом и слабостью.

Но она молча смотрела мне в глаза, цепляясь за запястье, и медленно убивала взглядом. Свободен? Я? Губы сами растянулись в вымученную усмешку… Черта с два я свободен, пока она так смотрит, пока вообще дышит!

Я выпустил ее горло, схватил за руку и дернул из переулка.

— Сгорбись, — надавил на нее. — Иди медленней.

Здесь по улицам могли свободно ходить только старые женщины. Соответственно, относительно беспрепятственно я мог вести следом за собой только «старуху». И надеятся, что нас никто не заметит. Когда в ночи раздалась песнь пархата, транслируемая из главного здания духовного дома, я остановился. Привычки, которые вдалбливались в меня во время шпионажа здесь, вспоминались быстро.

— Села, — коротко приказал Хайди, и она с готовностью опустилась на колени.

Ноздри разъедало от вони портовых трущоб, но скоро они должны были закончится, а за ними лежал рабочий квартал Тхимал. В нем выжить будет проще. Но в гостиницу нам нельзя… Я уводил Хайди обходными дворами, тащил по крышам и протискивал между стенами зданий. Через полтора часа ее ноги начали заплетаться. Она не жаловалась, но дышала все тяжелее, и я решился свернуть на освещенную улицу и принялся всматриваться в заборы.

Наконец повезло — на очередном была нужная табличка на местном языке «Принимаю постояльцев». Постучавшись в калитку, я поднял ожидаемый собачий лай и отборную ругань. Хайди испуганно дернулась, но я, повинуясь порыву, обхватил ее за шею и откинул капюшон с лица:

— Все хорошо, — шепнул, вглядываясь в ее глаза. — Сейчас будем отдыхать.

Калитка скрипнула, и нам предстал хозяин дома — заросший седой дед с суровой миной и едва ли более впечатляющим ружьем:

— Что надо? — гаркнул он на местном языке.

— Снять комнату, — спокойно ответил я.

Он окинул меня суровым взглядом:

— Триста даннов за ночь, — постановил.

— Идет. Еда будет?

— Еще пятьдесят, — и он посторонился, пропуская нас во двор. — Женщина кто?

Я обернулся:

— Жена.