Под защитой твоей нежности - Ольга Гусейнова Страница 20

И Жак, огромный, нависающий, неистовый в своих желаниях и обещаниях. Я видела, он из последних сил старался сдержаться, быть мягким, не пугающим. На руках бугрились вены, на шее билась венка, выдававшая его бешеное напряжение. Жак не торопился получить собственное удовольствие, похоже, он больше, чем для себя, жаждал именно для меня самых восторженных ощущений, той нежности и любви, от которых захватывает дух. Счастья и удовольствия, излечивающих душу от боли прошлого. Страсти, стирающей грусть и печаль. Мой личный психотерапевт! Эта мысль заставила нервно хихикнуть.

Жак легонько коснулся пальцами моего лба, скользнул к щеке и губам, убрал за ухо непослушную прядку волос, словно разглаживал напряженные черты, не давая хмуриться. Судя по пульсирующей на шее жилке, сердце моего оборотня билось все быстрее, ноздри трепетали все яростнее. Он придвинулся ближе, заключая меня в кольцо нежных объятий. Жар его дыхания скользнул по моим плечам, очертил контур груди и согрел напряженные вершинки. Желание взметнулось чуть приглушенными искрами, пробуждая жадную потребность брать, не задумываясь о возврате. Ради следующего глотка страстной эйфории, что подобно пузырькам игристого вина наполняла мою кровь восторгом.

Я впервые чувствовала такое доверие, была готова принять все, что он предложит, спрятаться в его руках от всего мира, стать с ним единым целым. И Жак продолжил: вскружил голову поцелуями, ласкал языком самые потаенные уголки моего тела, от чего я готова была рухнуть в бездну абсолютного наслаждения. Но не одна! Я взмолилась, впиваясь руками в волосы своего оборотня, стараясь притянуть его выше. Тело желало объединения, жаркого и тесного, неукротимого и первозданного слияния. Чувств, ощущений и беспамятства страсти!

Пятками упираясь в матрас, я кричала от счастья, встречая каждое движение своего оборотня. Царапала его плечи, силясь приглушить ставшее невыносимым томление. То, что некогда пряталось в душе, скрытое даже от самой себя, прорвалось наружу. Страсть, желание, похоть, наверное…

Последний толчок словно взорвал мое тело, превратив в миллионы неподвластных частичек, пульсирующих восторгом. Радостью! Упоением! Наслаждением! И, конечно, нежностью… томительной и непостижимой, что ласковой соленой волной пришла на смену сметающей реальность страсти.

Я смотрела на склонившегося надо мной Жака, так же как и я еще содрогавшегося от волны новых живительных ощущений, плотских, жизненных… Он держал меня в объятия, опершись локтями на матрас и, кажется, не собирался выпускать. Вновь скользил легкими поцелуями по моему лицу и вискам, потом зарылся носом в макушку и жадно, глубоко и размеренно дышал, пытаясь успокоиться. Я благодарно потерлась носом и щекой о его влажную грудь, впитывая его аромат, согреваясь его жаром, наслаждаясь им.

Ощутив, что я обмякла под ним, расслабилась, Жак с плутоватой, довольной улыбкой спросил:

— Я разбудил тебя, любимая?

Взглянув в окно на царственно прекрасную полную луну, я улыбнулась самому совершенному в мире мужчине и честно призналась:

— Это самое прекрасное пробуждение в моей жизни!

— Готов радовать тебя днями и ночами, — еще шире улыбнулся Жак.

А меня как на зло охватили сомнения:

— Тебе не надоест со мной?..

Лоб Жака разрезала хмурая морщинка, он лег рядом, не выпуская меня из рук, и уверенно, даже строго разнес мои сомнения в пух и прах:

— Ошибаешься, Мариза! При всей нашей темпераментной натуре у оборотня только одна пара! Ты у меня одна! До конца моих дней теперь только ты и есть в моей жизни. Пройдет совсем немного времени и ты, к сожалению, поймешь: я не идеален, со сложным характером. Но уверен: примешь как данность, что мою жажду к тебе в любом ее проявлении, сексуальном, душевном, тактильном, да самом разном ничем не перебить, не уменьшить, не заглушить. С годами я буду наоборот — еще сильнее тебя хотеть и любить.

— Как Фабиус свою Кэсс? — сипло спросила я. — И тысячу лет спустя?

Жак поморщился, наклонился и потерся виском о мой, будто хотел еще сильнее пометить своим запахом. А потом жестко ответил:

— Он больной ублюдок, был таким и остался! Но в одном ты права: я и через тысячу лет буду любить тебя, как никого другого.

Любить… он говорил об этом вчера и сегодня. Слово резало слух, ошеломляло и пугало одновременно. И вот как спросить: действительно ли Жак так быстро меня полюбил? Как понять: то ли это чувство, которое медленно разгорается во мне, еще неуверенно и робко, но такое ласковое, греющее душу или наоборот кидающее в холод, если Жак хмурится?

Дальше уже, кажется, привычно уютную тишину нашего уединения нарушил звонок. Жак поцеловал меня и, не заморачиваясь с одеждой, вышел из спальни за телефоном. Вернулся через минуту взбудораженный, с полыхающими торжествующей тьмой глазами, напряженный, будто зверь перед прыжком. Я испуганно села, подтянув колени к груди вместе с покрывалом. Волосы упали на лицо, рассыпались по плечам, словно спрятали меня. Жак окинул меня еще более «зверским», голодным взглядом и скользнул на кровать. Забрал из моих рук покрывало и, взяв за запястья, пересадил к себе на колени, обнаженную и беззащитную. Обнял крепко и сообщил:

— Два часа назад Фабиус с группой наемников напал на Тьерри и Милану в горах, — ужаснувшись, я вздрогнула, хорошо, что Жак сразу успокоил, — они живы, с ними все в порядке. Главное — наш мессир Морруа лично убил Фабиуса де Лавернье, обезглавил, наконец-то закончил тысячелетнюю охоту на этого мерзавца. Больше тебе ничего не угрожает, родная.

— Неужели это правда? — новость была настолько ошеломляющей, что я даже не знала, как на нее реагировать. Трясла головой как будто сбрасывала наваждение и сжимала спину Жака, чтобы вернуть себе ощущение реальности.

— Абсолютная, — с мрачным удовлетворением ответил Жак. — Нас ждут дома, лапушка. Летим?

События раскручивались стремительно, а я к ним совершенно не готова. Грелась в объятиях сильного мужчины — моей поддержки и опоры — пока наконец не отважилась заглянуть в его полночные глаза и неуверенно кивнуть.

Мой Волк набрал кого-то на телефоне и коротко приказал:

— Подготовьте самолет, мы летим домой.

Я впервые в жизни собирала чемоданы, при этом получая удовольствие от такого, в сущности, обычного, житейского занятия. Бережно укладывала аккуратными стопками красивую новую одежду — словно свои богатства собирала. После душа надела удобный для долгого перелета наряд и плотно поела. Жак четко следил за моим питанием, прямо как наседка опекал.

В прихожей я несколько секунд радовалась своему отражению: привлекательная, стильная, молодая женщина с копной густых, черных, вьющихся крупными блестящими кольцами волос до талии. Золотисто-карие глаза горят в предвкушении путешествия и новых впечатлений; идеально чистая кожа с ровным загаром. Полные, чувственные губы сжаты в неуверенности: улыбнуться или нет? Белая свободная туника и легкие прямые брючки подчеркивают мою очень женственную фигуру с высокой полной грудью, тонкой талией и изящным изгибом бедер. Мягкие, удобные босоножки завершают образ, скажем, симпатичной путешественницы, наконец-то переставшей выглядеть больной, беззащитной и уязвимой до крайности. Пожалуй, лучше и правильнее будет сказать, трогательной девушки.