Аллигат - Жанна Штиль Страница 20

Народная мудрость гласит: «Глаза — зеркало души». Ольга была с этим полностью согласна. Всмотрелась в родную васильковую мозаику радужки с серыми вкраплениями вокруг зрачка. Прошептала безрадостно:

— Хоть что-то своё.

Мелькнула мысль, что ей повезло оказаться не в мужском теле, а в женском. К тому же довольно симпатичном. То, что Шэйла была значительно моложе, Ольгу не смутило.

— В человеке важна не его оболочка, а дух, — возразила она нетвёрдо, глядя на покрасневший шмыгающий нос и успевшие припухнуть веки глаз.

Ей самой давали не более двадцати восьми лет. Её мама в свои пятьдесят восемь выглядела на пятьдесят, и волосы, слегка тронутые сединой, не красила. «Возраст определяется состоянием души, а не тела», — любила повторять она. В последние годы у Ольги были проблемы с состоянием души. На лет сто задралась её возрастная планка, и она чувствовала себя древней старухой, покорно ожидающей своей смерти.

Откинув крышку высокой шкатулки, «виконтесса» выдохнула:

— Пф-ф…

Бегала глазами по поблескивающим предметам в чудо-шкатулке — несессере, вдыхала приторный аромат духов и сливочно-ванильный запах крема. Предстояло изучить содержимое всех баночек и хрустальных гранёных бутылочек, занимающих в отделениях строго отведённое им место, разобраться с назначением щёточек и других — пока непонятных — предметов.

Открыв следующую низкую фигурную шкатулку, взяла знакомую щётку. Пригладила растрепавшиеся волосы, при дневном свете кажущиеся серебряными. Крашеные? Раздвинула пряди у корней, всмотрелась — некрашеные.

Подвинула тяжёлый ларец и, догадавшись, что в нём найдёт, осторожно приподняла крышку. Брови подпрыгнули вверх. Ольга и ожидала увидеть в нём украшения, но поразило их количество. Она выкладывала их на стол, с придыханием рассматривала, гадая, это подарки или наследство? Или то и другое? Перебрала гребешки и шпильки для причёсок с бриллиантами и жемчугом, золотые булавки с драгоценными камнями, круглые и овальные броши, заколки в виде фибул, кольца, браслеты. Любовалась серьгами: с длинными подвесками и небольшими с одиночными жемчужинами, сапфирами или изумрудами, окружёнными мелкими бриллиантами. Накрутила на руку бусы с отборным жемчугом. Сетка для волос из тёмно-синего бархата, отделанная золотой тесьмой и драгоценными камнями, явно входила в комплект к тому бархатному платью, которое очень шло Шэйле.

Не выдержав искушения, Ольга приспустила халат с плеч. Оттянув горловину сорочки, примерила ожерелье из очень красивых лиловых аметистов в ажурной золотой оправе, удерживая его сзади на шее за выпуклую застёжку. Шикарно и баснословно дорого. Вернув чужую роскошь на место, закрыла шкатулку. Вздохнула. Всё своё «богатство» она носила на себе: маленькое золотое колечко, тонкую цепочку с подвеской-подковой — на счастье, которое никак не примагничивалось — и маленькие серёжки-гвоздики с рубинами, подаренные родителями на совершеннолетие.

В выдвижных ящичках туалетного столика Ольга нашла батистовые носовые платки — один из которых тут же перекочевал в карман кимоно, — атласные и шёлковые ленты различных расцветок и ширины, коробочку с пуговицами, больше похожими на дорогие броши и, что уж совсем удивило, несколько коробков спичек в изящных спичечницах. Ничего подобного Ольга раньше не видела. Вспомнить, когда появились первые спички, она не смогла. Да и знала ли?

Прижавшись бедром к подоконнику, она задумчиво стояла у большого окна, по всей вероятности, находящегося на втором этаже старинного особняка. Не отрываясь, задумчиво смотрела на английский сельский пейзаж. Сквозь оголённые тонкие ветви растущих под окном деревьев просвечивали набухшие влагой поля, ровными строчками убегающие к реке. Вдали за ней — застывшая гряда затянутых мутным туманом холмов, над ней — серое и безликое зимнее небо. И среди всего этого она, Ольга, сбившаяся с пути и заплутавшая в сумраке незнакомого мира. Она потрогала пальцем влажную землю в цветочном горшке с неизвестным ей комнатным растением. На холодном подоконнике оно зачахло, листья подвяли, и только фарфоровое кашпо с начищенной бронзой, словно издеваясь над ним, пестрило ярким рисунком.

Ольга, не раздумывая, забрала кашпо с подоконника и остановилась посреди комнаты, высматривая местечко, куда бы пристроить подмёрзший цветок.

— Шэйла…

И снова она пропустила его появление. Снова вздрогнула, прижимая к груди тяжёлое кашпо с растением, норовящее выпасть из ослабевших рук. Не моргая, уставилась на мужчину с холодными глазами, словно зимнее небо за окном.

Виконт, как и его отец, был одет в простой коричневый сюртук, застёгнутый на все пуговицы. Безупречно повязанный шейный платок в тон жилетки, брюки в чёрно-коричневую тонкую полоску, сапоги с отворотом. Гладко зачёсанные назад волосы, чисто выбритое лицо.

Он махнул сложенным пополам журналом и бросил его на столик-матрёшку у софы. Шагнул к Ольге, отнял кашпо:

— Почему ты одна? Где горничная, сиделка?

Она молчала. Когда-то она была общительна. И весела. Потом познала прелесть одиночества, научилась молчать. Её самыми благодарными и самыми любимыми собеседниками стали книги. Редкие посетители библиотеки приходили к ней только тогда, когда им что-то было от неё надо. Она поняла важную для себя вещь: одиночество как нельзя лучше показывает степень твоей ненужности. В этом мире Шэйла, судя по всему, тоже не очень-то была нужна своему мужу, и пришёл он, скорее всего, попрощаться перед отъездом.

— Куда его? — развернулся Стэнли к окну, собираясь вернуть цветок на прежнее место.

— Ему нельзя туда, — остановила мужчину Ольга, глядя в его спину. — Там холодно.

Скрипнула дверь и тут же закрылась. Качнулся от потока ветра балдахин над кроватью. Затухающее в камине пламя занялось с новой силой.

Стэнли повернулся и вопросительно посмотрел на Шэйлу:

— Куда же?

— Где тепло и светло.

Он подвинул вазу на каминной полке и поставил на её край кашпо. Потёр руки.

— Через час я уезжаю в Матлок. Надеюсь, за неделю ты не успеешь соскучиться по мне, — усмехнулся и убрал в сторону от топки камина защитный экран. Опустился на корточки, подбросил поленья.

Ольга испытала облегчение. Опустила глаза, пряча нечаянно вспыхнувшую радость. Неделя — целая неделя! — чтобы осмотреться и привести мысли в порядок. И не нужно бояться, что тебя застанут врасплох. Не будешь вздрагивать при звуке чужого голоса, от которого пробирает дрожь и вдоль позвоночника крадётся холод. Не будешь съёживаться от пронзительного взора стальных глаз.

— Не будешь скучать, — уверенно сказал виконт, подняв бровь, совсем как его отец, и вплотную приблизился к жене. — Как и раньше.

Ольга не сдвинулась с места, продолжая стоять с опущенной головой, сдерживая желание отступить, спрятаться за ширмой или сбежать в туалетную комнату.

Он двумя пальцами поднял её лицо за подбородок и тихо спросил: