Спасти Феникса - Маргарет Оуэн Страница 20

Тавин стащил принца с дерева.

– Фу, давай первой… ты его подтянешь наверх…

Наверх. Слово ломало все оковы.

Гвозди в подошвах сандалий впивались в кору и мох, помогая ей карабкаться так же легко, как если бы она шла по ступеням. Ремешок висевшей за спиной маски натирал ей шею, тяжелый клюв долбил позвоночник. Краем глаза она замечала, что остальные Вороны тоже взбираются на деревья. Негодница повесила за спину скрученные тюфяки. Обожатель тащил их скудный набор карт и свитков, а на боку у него раскачивалась кастрюля.

Подлеца она не видела вовсе.

Наверх. Если она потеряет принца, то потеряет и клятву.

Она взобралась на первую ветку. Стащила через голову робу, скрутила ее в жгут и перебросила через ветку поближе к стволу. Принц ухватился за вороношелк и начал взбираться.

– Фу!

Па стоял внизу. Он бросил ей зуб и, убедившись, что она его поймала, скрылся.

Зуб запел в ее кулаке так громко и чисто, что она чуть не выронила его, осознав, что у нее в руке.

В отдалении мерцали оранжевые точки факелов.

Наверх. Она сунула бесценный зуб за пояс и рванула за плащ, подгоняя принца.

Нет, эта ветка не выдержит ее, принца Жасимира и Тавина. Как только принц взобрался и сел, она полезла искать насест попрочнее.

– Ты не можешь меня бросить! – прошипел Жасимир, широко открыв глаза.

Он паниковал, он познавал новый вид страха. Ей стоило это запомнить. Однако некоторые Вороны милосерднее других.

– Подтягивай своего Соколенка, тупица, – бросила она в ответ, – а потом передай мне мой плащ.

Появилось предплечье Тавина. Он забирался самостоятельно. Через мгновение он уже оседлал ту же ветку, что и принц. Та затрещала под его весом, напугав Фу.

Наверх.

Лошадиный топот шелестел в листве.

Внизу она углядела Па, который передавал Подлецу пеньковые веревки, привязанные к заостренным и тяжелым деревянным брускам, вырезанным в форме подобия ступней. Подлец ухватил веревки обеими руками и побежал в темноту, прочь от Олеандров, а бруски кувыркались следом, разбрасывая по дороге следы Ворон.

Па не посылал бегуна, если только дело не было совсем дрянь. Из-за такого забега в прошлом году они чуть не потеряли Сумасброда, а жена Обожателя сгинула в ночи за два года до этого. Не нашли ни ее, ни деревянных ступней. Но если кто и сможет наверняка убежать далеко и быстро от дворянства Олеандров, так это Подлец.

К Фу взлетела ее роба-веревка. Она перекинула ее через сук, и сперва принц, а следом за ним и Сокол взобрались и оказались по обе стороны от нее. Тавин остался стоять на ногах, подлаживаясь пальцами под толстую ветку и для равновесия удерживаясь за другой сук. Жасимир вытянул робу из-за спины.

Теперь в воздухе стоял топот отдельных копыт. Фу знала, что будет дальше.

Однако на этот раз Па дал колдовской зуб ей.

Как и у всех представителей Обычных каст, у Воробьев крайне редко рождались чародеи. Их зубы были на вес золота, и заполучить их оказывалось гораздо сложнее. Наследное право убежища позволяло Воробьям отводить от себя нежелательные взгляды, смягчать шаги, ускользать от угрозы незамеченными. При рейдах Олеандров Па сжигал по два зуба за раз, иногда по три. Фу только предстояло научиться этому фокусу.

Но единственный зуб воробьиного чародея, который он ей передал… это должно скрыть их с лордиками из виду.

– Приготовьтесь и держите рты на замке, братишки, – предупредила она шепотом и достала зуб из-за пояса. – Я нас спрячу.

Закрыв глаза в поисках песни, она призвала искру, и зуб в пальцах потеплел. Окружающий мир застыл. Через нее пронеслись всполохи воробьиной жизни: Сокол, который обнаружил колдовство у него в крови, когда он был еще мальчиком, годы вынужденного служения Прославленным кастам, утешение в любви. Тысячу тысяч раз он избегал внимания павлиньего лорда, голубиного ремесленника, лебединой куртизанки, чтобы изредка собирать секреты, но чаще для того, чтобы они не думали, кто подает им чай. Тысячу тысяч раз они забывали о его существовании. Тысячу тысяч раз он не забывал.

И наконец, благородная дама, которая заплатила Воробью за его тайны и услуги, а в другой год – заплатила отцу Фу его зубом.

Жизнь воробьиного чародея пролетела перед ней, как одно сердцебиение. Затем его наследное право проснулось гудением в ее костях.

Когда она снова открыла глаза, вес мальчишек по-прежнему давил на ветку, однако их самих нигде не было видно. Ее собственные руки выглядели вполне обычными, но для посторонних взглядов она была все равно что привидение.

С другой стороны лужайки еще две воробьиные искры вспыхнули в ее ощущениях. Па взялся за работу. Фу прищурилась и посмотрела на деревья, где прятались Вороны. Пока горят воробьиные зубы, увидеть их даже прямо перед собой будет трудновато.

– Погаси костер, – тихо сказал Тавин.

– И как я это сделаю с дерева, умник? – поинтересовалась она.

– Воспользуйся зубом Феникса.

Она покрепче ухватилась за ветку. До сих пор она лишь вызывала пламя, но не прогоняла его. Однако игра стоила свеч. Если Олеандры решат, что лагерь брошен, они пройдут мимо.

Как только Фу позволила воробьиному зубу бездействовать, мальчики снова возникли. Один из ее зубов Феникса загорелся, обжигая горло изнутри. Она нашла искру его обладателя – старой принцессы из далеких веков – и попыталась подчинить себе ее волю.

Кора под пальцами задымилась.

«Нет. – Фу закусила губу. – Забери огонь. Убери его».

Она попыталась почувствовать костер. Он был диким и озорным, ускользавшим от ее разума. «Уходи, – повелевала она. – Уйди прочь».

Пламя бледнело и сжималось…

– Не действует, – сказал принц.

Ее внимание рассеялось.

Костер подбросил фонтан искр, хихикая громче, чем раньше, и окликая факелы, растянувшиеся вдоль дороги подобно гирлянде.

Тавин обеспокоенно заерзал, и ветка задрожала.

Фу сделала вдох и набросилась на костер со всей решимостью, которой обладала мертвая принцесса. Какое-то мгновение он непреклонно держался, завывая от ярости… и потом сдался. Языки пламени исчезли, поленья остыли до черноты. Даже угли потемнели и стали тускло-серыми.

Она выдохнула. Зуб Феникса все еще кипел, его искры не хотели униматься. «Успокойся», – приказала Фу. Дым продолжал куриться от ее пальцев, когда она вернулась к зубу воробьиного чародея.

Мальчики снова начали растворяться. Слева от нее скрипнуло. Это Жасимир обустраивался на насесте. Потом испуганное проклятье… вспышка стали…

Кинжал принца выскользнул из ножен и приземлился на сук под ними – колеблющийся силуэт, готовый упасть и предать их при малейшем ветерке.