Спицы в колесе сансары - Надежда Первухина Страница 20

Лиза налила себе харчо и принялась за еду. Мама уселась рядом — поглощать «Активию». Мама снова была на диете.

— О, мама, я сегодня получила работу, — сказала Лиза. — Правда, папа ее не одобрит.

— Что за работа?

— Лаборанткой у профессора Верейского. Ты что-нибудь слышала о профессоре Верейском?

— Разумеется. Оккультист первой величины. С дочкой у него конфликт. Живет одиноко, все время в работе. Слушай, Лизка, а ведь он еще не старый!

— У него взрослый внук.

— Ну и что?! Это сейчас модно — выходить замуж за старичков. Представляешь, ты — жена профессора Верейского! Ой, я обязательно об этом помолюсь и схожу в храм свечку поставлю.

— Мама, я не выйду замуж.

— Лиза, пора понять, что Лекант тебя бросил безвозвратно. Пора проснуться от спячки. Ты красавица, умница — и страдаешь из-за какого-то мужика. Мое сердце разрывается, глядя на это!

— Мама, успокойся. От волнения появляются мимические морщины.

— Вот-вот, а ты не хочешь покоя для родной матери! Ну ладно, это все детали. Когда ты приступаешь к работе у профессора?

— Сегодня в девять вечера. Будет медиумический сеанс. Моя задача — собирать эктоплазму.

— Что?

— Эктоплазму. Потом объясню, что это такое.

— Ладно. Знаешь что?

— Мм?

— Тебе стоило бы принарядиться к первому рабочему визиту в дом профессора. И даже не потому, что там будет сам Верейский. Наверняка на его опытах присутствует масса молодых людей.

Лиза поняла, что спорить бесполезно.

— Хорошо, мама, я переоденусь.

— И подкрасься.

— Всенепременно.

Лиза вошла в свою комнату. Открыла шкаф, начала перебирать вещи. В конце концов остановилась на джинсовом брючном костюме, затканном стразами. Выглядело даже торжественно. Не в филармонию, конечно, но сойдет. Под пиджак Лиза надела черный шелковый топ, вполне целомудренный. Даже если на опытах Верейского присутствует молодежь, этой молодежи ничего не обломится.

Повинуясь какому-то порыву, Лиза открыла свою старую палехскую шкатулку. Здесь лежали ее невеликие драгоценности, бижутерия и — самое главное — на тонком кожаном шнурке перышко из крыльев Леканта. Золотое, светящееся ровным светом. Лиза подумала-подумала, а потом надела его под топ. Это иллюзия пребывания Леканта рядом, лишь иллюзия, но все равно…

К дому профессора Лиза подошла в половине девятого. Вечер был свеж и пах весной, в кустах разливались соловьи, но Лиза настроена была по-деловому. Эктоплазма так эктоплазма.

Она позвонила в дверь профессора, ей отперла какая-то старушка в сером платье и с невыразительным лицом.

— Вы на сеанс? — спросила старушка.

— Я с сегодняшнего дня работаю лаборантом профессора Верейского. Меня зовут Лиза.

— Очень приятно, а я Наталья Ивановна, домоправительница профессора. Идемте, я вас провожу.

Наталья Ивановна привела Лизу в давешний кабинет.

Там стоял профессор Верейский, облаченный в костюм-тройку, и трое мужчин разного возраста, столь же элегантно одетые.

— Добрый вечер, — сказала Лиза.

Все обернулись и заинтересованно на нее посмотрели. Верейский подошел к ней и протянул руку:

— Знакомьтесь, господа, это моя лаборантка и ассистент Елизавета Камышева.

Мужчины по очереди представились Лизе, но она, к ужасу своему, никого не запомнила. Надо тренировать память. Витамины пить, ноотропы…

— Осталось совсем немного до начала сеанса. Медиум уже на месте. Идемте в зал, — сказал Верейский.

Он взял Лизу под руку и во главе их небольшой группы направился в зал, доселе занавешенный плотными сине-зелеными, как ламинария, шторами.

Залом оказалась круглая комната с плохим освещением. Вдоль стен стояло несколько кресел и стульев, с одной стороны часть комнаты загораживала белая ширма вроде тех, какие еще попадаются в поликлиниках.

— Медиум уже за ширмой, — сказал Верейский будничным тоном. — Рассаживайтесь, господа.

Господа не стали чиниться и расселись кто куда. Некоторые достали приборы ночного видения.

— Итак, господа, — сказал Верейский. — Медиум по моему сигналу впадет в транс. Это явление будет сопровождаться, как вы помните, световыми колебаниями. Затем вы можете потребовать у медиума материализовать того или иного духа. Вы же, Лиза, должны фиксировать слова духа — вот вам диктофон, а затем постараться собрать его эктоплазму до момента развеивания. Все понятно?

— Понятно. — Лизе стало немного жутковато.

— Итак, начали, — произнес Верейский и трижды хлопнул в ладоши.

И тут же, мигнув, погасли лампочки в настенных светильниках.

Лиза зарядилась здоровой долей скептицизма. Светильники, гаснущие по хлопку, — это еще не спиритизм. Это удачная покупка в магазине «Суперсвет».

Она, как и все, находилась в полной темноте. И вдруг с потолка стали спускаться некие светящиеся шарики, крошечные, но очень яркие. Это были не шаровые молнии, нет, шаровые молнии Лиза знала, эти больше напоминали огни святого Эльма. Огоньки застывали в воздухе на разных уровнях, и в комнате стало практически светло.

— Как красиво, — беззвучно прошептала Лиза.

— Медиум, — торжественно заговорил профессор Верейский, — сообщи, готов ли ты открыть канал?

За ширмой вспыхнул и погас яркий свет.

— Одна вспышка означает «да», две «нет», — шепнул Лизе сидевший рядом мужчина.

В комнате ощутимо похолодало. Лизе даже показалось, что ее обдувает ветром.

— Канал открыт? — спросил у медиума Верейский.

«Да».

— Желает ли кто-то из духов материализоваться и говорить с нами?

«Да».

— Что это за дух?

Молчание.

— Хорошо, попробуем иначе. Это дух добра?

«Нет».

— Это дух зла?

«Нет».

— Так что это за дух?

Тишина. Потом вдруг шепот на грани слышимости:

— Я хочу явиться ей. Я хочу явиться ей…

У Лизы по рукам побежали мурашки. Кроме нее, женщин среди участников сеанса не было.

Профессор Верейский явно был растерян. Он не предполагал, что дух может через медиума заговорить. Но ему надо было «держать лицо».

— Хорошо, — сказал профессор. — Явись по своему желанию.

За ширмой вспыхнул свет, яркий, такой яркий! Раздался крик — видимо, это кричал медиум. Затем ширма вспыхнула и упала. Верейский кинулся к лежащему без сознания юноше — медиуму. Но не на них смотрела Лиза. Она смотрела, как из стены выступает выбеленное, как кость, тело обнаженного мужчины. Его плоть была словно вязкой и в то же время зыбкой, призрачной. Лицо проявилось последним. И тут Лиза пошатнулась и при помощи какого-то шестого чувства включила диктофон.