Охота на Велеса - Алекс Хелльвальд Страница 2

— Нет, это не соседский мужик. Медведь… Хей. Э-ге-гей. Хей.

Мохнатый был чем-то очень занят. Хорошо. Но после моих криков устремился в лес.

— Пошли, — ухватив за руку девушку, потащил ее в другую сторону. — Косолапый уединение любит, к нам не подойдет. Давай обратно по берегу реки.

Алина кивнула и быстро пошла в направлении мелкой речушки — нашего местного достояния. В сухое, жаркое лето речушка мелела, но рыбешка какая-никакая в ней водилась. Неделю назад нашу сторону посетил ливень, потому речонка с местным названием Переплюйка красиво извивалась между зеленых сосновых лесов.

Ветки нещадно хлестали по щекам, полный ягод туесок бил по бедру, но Алина спешила выбраться. Конечно, объяснять не нужно, каково это с медведем повстречаться. Проще заявить ему о себе, предупредить — он и не тронет. Сорить урожаем она не боялась. Небольшой берестяной короб накрывался крышкой и обматывался веревкой.

Овраг, еще один, и мы вышли к речке. Алина припустила к ней, остановилась, стянула с головы платок. Что скрывать-то, ждал этого. С самого детства любил смотреть на игру рыжих прядей девчонки на солнце. Большую часть времени она ходила в бандане, сколько знал Алину, но после бани она сушила волосы, бегая со мной на полянке возле дома. Мне казалось, что пламя обнимает ее тело, струится по плечам, футболке, ниспадая до ягодиц.

Но словно мне назло, сегодня Алина стянула пряди в гладкую прическу, завернула в пучок. Вот и вся красота.

— Тьфу, — не выдержал я.

— Ты чего плюешься? Слушай, я тут третий день, и третий день ты всем недоволен. Я тебе мешаю?

— Нет. Комары.

— А-а-а. Согласна, злые кровопийцы.

Мы потопали в сторону дома. Шли медленно. Я любовался Алиной, а она — природой.

Вот сняла платок и роднее стала, будто в детство вернулся к веснушчатой девчушке, с которой переписывался из года в год, от каникул до каникул. Интернет — наше все в текущей жизни, вот и эксплуатировали его на всю катушку до определенного возраста. Потом как-то не до этого стало: у нее учеба, у меня… То да се… Короче: растащила нас бытовая житуха, только на каникулах и виделись.

— Как учеба? — неожиданный вопрос в неподходящем месте в духе Алины.

— Нормально. В следующем году защищаю дипломную работу. У тебя как?

— Ай, так же. Женишься сразу небось? У вас тут едва ли не с пеленок все женихаются, а потом, лет в семнадцать, замуж. Детей выводок потом…

— Да, уж чай не в Европах живем, — хмыкнул я. — Нам по клубам ходить некогда, дела делаем.

— Старая песня о главном, — развеселилась девушка. — Знакомо, знакомо. Я вон Анютку встретила, когда в лавку ходила, уже двое у нее, третьего ждет. Мужем мне хвасталась — работящий, говорит.

— Симакову? Ну да. В полиции служит. На ее свадьбе гулял.

— Слушай, а ты на мне бы женился?

Снова вопрос — странный вопрос из разряда любимых Алиной: достать до печенок.

— Так ведь у тебя латыш какой-то был. Как его… Имя такое…

— Ну и ты тут просто так в юнцах не задержался. Как там ту красу ненаглядную звали?..

— Хорош. Давай сворачивать разговор.

— Хорош, так хорош, — хмыкнула девушка.

Вдруг она остановилась, и мне пришлось. Мы стояли друг напротив друга, смотрели в глаза и…

Черт. Не знаю, что это было. Ерундовина какая-то, но вот захотелось прижать Рыжую к себе да поцеловать.

С ума сойти. Это ведь Алинка. Алинка — девчонка из моего детства.

— Глаза протрешь, — грубо бросил я. — Топай. Недалеко уже.

В самом деле, мы подходили к дому. Я отсюда видел, что отец рубил дрова. Чего он? Обещал же: нарублю. Нет ведь. Сам начал.

Алина припустилась к дому. Влетела во двор и на бегу крикнула:

— Дядя Семен, банька готова?

— Давно вас дожидается, — крикнул ей вслед батя. — Я там веничков запарил. Ты гляди, Алька, хорошо отходи моего.

Тяжело дыша, Алина бежала по ступенькам на второй этаж, и только открыв дверь, обернулась на меня и погрозила кулачком:

— Я тебе так всыплю.

Мне только и осталось, что смотреть на закрывающуюся дверь, за которой скрылась подруга детства.

— Чего хмуришься, сын? — хмыкнул отец.

— Да с косолапым повстречались. По реке шли. Ты тут это… аккуратнее, ладно? Что-то расходились нынче медведи, хозяйничают.

На пороге появилась Алина. Она прытко сбежала с лестницы, держа в руках сумку-пакет.

Гладко причесанные волосы Лины сейчас торчали в разные стороны скрученными веретеном прядями. Легкое ситцевое платье в горошек сменило недавний костюм.

Как же она прекрасна даже в таком виде. Нет, не так. Особенно в таком виде. Щеки полыхали зарницей, пухлые губки приоткрыты, а в ядовито-зеленых глазах лихорадочный блеск.

Ха, невроз. Так прямо невротики и выглядят. Не смешите мои пятки, всем бы так в припадках биться.

А может, латыш этот родителям девушки не нравится — вот они и решили их разлучить?

Нет, глупости. Романтические бредни для сопливых девчонок-подростков. Папа у Алинки тот еще жук. Хваткий мужик, уцепится — не отпустит. Я думаю, не было никакого бы у подружки латыша, если бы дяде Боре он не понравился. Тут что-то другое…

— Лина. Что с тобой произошло там, в лесу? — спросил мой отец тихим требовательным голосом.

— Все хорошо, — звонко отозвалась она. — Прогулялись. Медведя встретили, ягод набрали. Потом компот сварю.

— Лучше так съешь, с молоком, — хмыкнул папа. — Так оно полезнее.

— Банька истоплена, вашество. Извольте идти париться и купаться, — паясничал я. — Не побрезгуйте, душа-девица.

— Да куда уж там, брезговать-то, батенька. Чай видала себя в зеркале. Пора уж и до порядку себя довести.

Тон Алины выглядел реконструкцией к событиям прошлого, и меня это рассмешило.

— Так почто глазки строим, а не в баньку идем? — подыграл я и пошел первым.

Баня находилась на краю участка, прямо возле Переплюйки. Дверь со стороны реки смотрела прямо на лес. Ощущение благодати, уединенности чувствовалась во всем: дубовом, грубо сколоченном крыльце, добротном и мощном; в столе; хвойном дереве, что накрывало ветками крышу сруба; в небольшом окошке, через которое внутри баньки мир казался широким и ненастоящим.

— Я первая, — бросила Алина и скрылась за углом бани.

Не торопился: пусть переоденется в купальник.

Малость выждав, отправился следом, но в какой-то момент постеснялся распахнуть дверь в предбанник, пришлось стучать.

— Кто? — резким тоном спросила Лина.

Это был риторический вопрос. Никого, кроме меня, здесь быть не могло.