Знаки ночи - Андрей Васильев Страница 2

Хотя удивительного в этом ничего нет. Две с половиной недели пролетели как стрела, и каждый из дней был заполнен маленькими открытиями, сюрпризами разной степени приятности и наматыванием на ус разнообразных премудростей. Да что там! У меня и война тут имелась, самая настоящая, позиционная.

Нет-нет, не с Дарой и ее подругами. Тем более, что страшная как смерть ведьма Дара снова стала благообразной Дарьей Семеновной, любительницей телесериалов и трудолюбивой огородницей.

Но тут надо поподробнее рассказать.

Я обрел силу, а потому все договоры, что покойный Захар Петрович заключил с ведьмами, теперь распространялись и на меня. То есть вот так просто мне теперь уже кровь не пустишь. Боком может выйти.

Мне про это сама Дарья Семеновна и рассказала. Она пожаловала к дому ведьмака сразу после того, как я вошел в калитку. Даже замок с входной двери снять не успел и вещи в дом занести.

Понятное дело, я напрягся. Чего врать, если и был какой-то момент, смущавший меня в этом путешествии, так как раз эти ведьмы проклятые. Умом я понимал, что им себе дороже пытаться меня угробить, но то умом. А как представишь себе, что они всю ночь будут под окнами шляться, так сразу не по себе становится.

Я все же не спецназовец, не рейнджер техасский и не рыцарь без страха и упрека. Я еще месяц назад был обычным клерком обычного банка, скучным, небогатым и толстеющим.

Нет, в вопросах дохода и прибавления веса для меня пока ничего не изменилось, но вот скучать стало некогда. Очень уж много вокруг меня всякого интересного происходит.

Вот, например, сейчас мне довелось повидаться с бабулей, которая, похоже, застала еще те времена, когда Русь не окрестили. Она не то что Ленина вертикального помнит, она, вероятно, даже с Ильей Муромцем знакома была.

— Вижу-вижу, — без всяких приветствий начала разговор Дарья Семеновна. — Стало быть, обуздал силу? Молодец, что еще скажешь. Я-то, грешным делом, думала, что не сможешь, что кишка у тебя тонка. Ошибалась, значит.

— Выходит, так, — согласился с ней я, ставя рюкзак и сумку на крыльцо. — Вот, не оправдал ваших надежд.

— Оно и хорошо, — заулыбалась бабка, показывая крепкие молодые зубы. — Так даже интереснее.

— Я не книжка, вам меня не читать, — постарался по возможности независимо произнести я. — В чем тут интерес-то?

— Сильный противник, он всегда лучше, чем слабый, — объяснила ведьма. — Он в жизнь перцу добавляет. Вот Захарка сгинул — и чего-то нам не хватает. А теперь есть ты — молодой, красивый. Глуповат пока, но это не беда. Может, еще успеешь поумнеть.

— Спасибо, что не добавили «вкусный», — совершенно не кривя душой произнес я. — Как-то спокойнее после этого стало.

— Это сказки все, что мы людей едим, — бабка была само дружелюбие. — Нет, когда-то давно, еще при старых богах, всякое случалось, понятное дело. Но и тогда человеков никто в печи не жарил и всякой чуши вроде «поваляюсь, покатаюсь Алексашкиного мясца поевши» не распевал. Сердце харчили, это было. Но для чего?

— Боюсь спросить, — опять же абсолютно искренне прокомментировал ее слова я. Честно — мороз по коже прошел. Так она это буднично говорила, так спокойно, что было предельно ясно — и она человеческие сердца ела. Точно ела.

— Ритуал, — подняла узловатый указательный палец вверх Дарья Семеновна. — Он того требовал. Иначе ни Усоньша, ни Чернобог нас даже слушать не стали бы.

Господи, это сколько же ей лет? Я что-то про Чернобога слышал, конечно, но что, где и когда не вспомню. Кстати. Возможно даже в «Что? Где? Когда?» слышал, был там такой вопрос. Забавно. Каламбур.

— Но сейчас оно нам зачем? — продолжала вещать старуха. — Возни больше, чем проку. Старые боги нас не слышат из своих дальних далей, а другие на их место не пришли. Только этот, Единый.

— Да? — не удержался я — А в лесу тогда зачем хотели под травку уложить?

— Как же вас было не растерзать? — по-моему, даже обиделась ведьма. — Да ты что, милый! В тебе сила гуляет ничейная, и очень даже для нас полезная. Девица, что с тобой сюда пришла, тоже сладенькая, как конфета — молодая, нерожавшая, изрядно нагрешившая и некрещеная. Да кто же такую добычу отпустит? И обижаться за это не след. Вы пришли к нам в руки доброй волей, так что все было честно.

И ведь что досадно — хоть бабка и наводит немного тень на плетень, но в целом она права. Сами сюда приперлись, сами сглупили, сами к ним руки тепленькими отдались. Чудо, что живыми остались, сейчас я это куда лучше, чем тогда, понимаю.

— А теперь все будет по-честному, — бабка снова расплылась в улыбке. — Договор в силе, мы твоей смерти добиваться не станем. Желать будем, слабости не простим, но чтобы нож в спину или там яд в стакан — это нет. Мы не люди, у нас если слово сказано и услышано, то оно нерушимо. Потому как покон! Но и ты соответствуй.

— Мне вы без надобности, — твердо заявил я. — Не за тем сюда вернулся. У меня свои дела и свои интересы.

— С тобой все ясно. Но есть же еще твой дружок, судный дьяк. С ним как? — прищурившись, поинтересовалась Дарья Семеновна. — Он заехать обещал. Мы не боимся, но лишней огласки нам не нужно. Вот убьем его, так ведь следом приятели притащатся, придется отсюда лет на двадцать съезжать куда-то. Зачем нам это все? Хозяйство здесь у нас, огороды, уклад привычный. Антенны спутниковые вот поставили в тот год. Скажи ему, чтобы носу он сюда не казал, и все останутся довольны.

А ведь врет она. Пусть отчасти, но врет. Нифонтов сам по себе ей, может, и не страшен, но вот его друзей она явно опасается.

— Это ваши дела, — покачал я головой. — Вот вы и разбирайтесь. Но сразу скажу, мадам — если вы чего с ним сделать задумаете, то я глаза прикрывать на это не стану. Разойдетесь миром — хорошо. Дойдет дело до драки…

— И что тогда? — заинтересованно поторопила меня старуха.

— Видно будет, — веско закончил я. — Пусть это останется для вас секретом.

— На том и порешим, — Дарья Семеновна снова расплылась в улыбке. — А пока будем жить да поживать по соседству. Может, тебе огурчиков принести, морковки, ягод каких? Урожай в этом году, слава Герману, хорош на диво!

— Слава кому? — переспросил я — Герману? А это кто?

Дарья Семеновна только грустно вздохнула, глянув на меня, да и посеменила от калитки прочь.

При чем тут Герман? Кто это вообще такой? Явно не тот, что «три карты, три карты, три карты». Но других Германов я не знал. Да и тот вроде с двумя «н» пишется.

А вот следом за этим и началось то, что кроме как «войной» никак не назовешь. Я-то думал, что опасность будет ждать меня за калиткой, а она, оказалось, таилась в доме.

Меня невзлюбил домовой, тот самый Антип, о судьбе которого я беспокоился. Знал бы — дихлофос с собой прихватил или какую-другую отраву позабористей. А может, удава в подвалах дома № 14 попробовал найти, чтобы он эту бородатую заразу удавил на чердаке.