Инсептер - Анастасия Феоктистова Страница 2

– Да так, актер, – Леша отчего-то засмущался. Вряд ли Гаечка, то есть Лариса, оценит его страсть к детективным сериалам.

Девчонка вытерла ладонь о лосины и протянула Леше. Тот заметил, что ее ногти выкрашены черным лаком, а по всей руке – едва заметные коричневатые веснушки.

– Леша Мышкин, – он нехотя ответил на рукопожатие. Леша ненавидел здороваться за руку – тогда все обращали внимание на белое пятно ожога до локтя. После кипрского солнца оно ярко контрастировало с загорелой кожей. Как будто ты в белой перчатке. В уродливой белой перчатке. Лариса энергично потрясла его руку, даже не взглянув на ожог, и сказала:

– У тебя ресницы выгорели. Забавно. На море отдыхал?

– Ну… жил, – протянул Леша.

– Долго?

– Год.

Леша тут же пожалел, что ответил. После этого сразу начинались дурацкие расспросы: а где ты учился, а почему без родителей, ты что, богатый…

Лариса смотрела мультяшными глазами и молчала.

– Спасибо, – сказал Леша, чтобы заполнить паузу. – Что пыталась помочь. Этот мужик зашел, повезло.

– Отпад, – она кивнула. – Подстройка! Ты пробовал раньше?

– Что пробовал? – не понял Леша.

– Подстраиваться?

– Э-э-э. Нет, – покачал головой Леша. Может, она имеет в виду, пробовал ли он раньше списывать на экзамене?

– Вот и я нет, – Лариса положила в рот последний кусочек чизбургера и спрыгнула. – Завидую.

– Чего? – не понял Леша. – Чему завидуешь?

– Что на море жил! – рассмеялась Лариса и, помахав на прощание, затерялась в толпе школьников.

«Вот ненормальная!» – подумал Леша с восхищением. Он еще посидел на подоконнике, дожидаясь звонка от дяди Миши, отцовского водителя. Когда машина подъехала, вышел на школьный двор и, стараясь избегать любопытных взглядов, пролез на заднее сиденье черного «Инфинити».

– Скучал по папке-то, Лешка? – пробасил дядя Миша.

– Скучал, как же.

– Слыхал новость-то? – водитель доверительно подмигнул Леше в зеркало заднего вида. – Папка этого своего уволил! Помощничка!

– Да и черт бы с ним, – буркнул Леша.

Они не виделись с отцом год, целый год после того жуткого пожара. За это время – только короткие поздравления с днем рождения и зимними праздниками. Отец ежемесячно оплачивал Лешину русскую школу, няню-гречанку и перечислял значительную сумму на карточку. Да после такого общения ему дела нет до отцовских новостей. Кого он там уволил, кого нанял – без разницы.

Вскоре «Инфинити» остановился на набережной, перед башнями Москва-Сити.

Попрощавшись с дядей Мишей, Леша поднялся по ступенькам в одну из башен. Удушающая московская жара сменилась ледяным воздухом кондиционера. Жуткое лето. Как он раньше жил в городе, где нет моря?

Охранник лениво выдал пропуск, на турникете моргнула зеленая стрелочка, и секретарша, покачивая бедрами, провела Лешу в сверкающий лифт. Ее малиновые губы то и дело растягивались в улыбке. «Добро-пожаловать-на-родину-Алексей-соскучились-по-Москве-Алексей». Леша чихнул от аромата приторных духов. Пока лифт мягко поднимался на двадцатый этаж, Леша думал: спросить – не спросить, всё-таки то, что отец уволил главного помощника, было странно. Еще более странным было то, что ни один из сотрудников отцовской компании этого помощника не видел. Говорили, на каждой сделке босс выходил в коридор со словами «мне надо посоветоваться с помощником» и не принимал ни одного важного решения сразу. Все так и называли таинственного сотрудника – Помощник. В ответ на попытки Леши разузнать побольше, отец однажды гаркнул:

– Это бизнес, идиот! Растрепешь всем – и его переманят в другую компанию!

Этого было недостаточно, но звучало логично.

Двадцатый этаж. Приехали. Секретарша повела Лешу по длинному белому коридору.

– Извините, Даша, – Леша кашлянул. Ко всем сотрудникам компании отца разрешено было обращаться только на «вы». – А правда Помощника уволили?

– Правда, – глаза секретарши Даши загорелись счастливым блеском. Она замедлила шаг. – Как только вы, Алексей, на Кипр уехали.

– А как вы поняли, что его нет?

– А Петр Алексеевич больше ни с кем не советуется! И по вечерам никого не принимает! Мы пытались узнать в бухгалтерии – интересно же! Но и там молчат! Так я и знала! – Даша закатила глаза, обрамленные черными ресницами-иголочками. – Переманили конкуренты! Можно было бы и денег прибавить, если так нужен был! – девушка осеклась, чтобы не сболтнуть сыну босса чего лишнего.

Наконец коридор закончился, и они оказались у дубовой двери с золотой табличкой «Мышкин П.А. Генеральный директор».

– Петр Алексеевич сейчас немного занят, – сказала Даша. – Может кофе? Чаю? Минеральной воды?

Но Леша ее не дослушал и решительно толкнул дверь. Если уж папаша притащил его обратно в душную Москву, подальше от морской прохлады и вечеринок, ждать в коридоре он не намерен.

Мышкин-старший сидел за пустым столом и жег бумагу. Увидев сына, он вздрогнул, отвлекся и потушил начинающийся пожар из бутылки минералки. От вида огня Лешу передернуло.

Он бросил взгляд на стены, обитые дорогими дубовыми панелями, узор восточного ковра на полу, хмурую фотографию президента над столом, стройку за окном и наконец – на отца.

Казалось, за год сходство двух Мышкиных – сына и отца – только усилилось. Оба светловолосые, коренастые, с широкими бровями вразлет. Только у старшего в углах губ и на лбу уже давно залегли морщины. Седину почти незаметно. Подтянутый – ходит в спортзал семь раз в неделю. Как же, биг босс не может быть толстым и седым. Отец пах мятным освежителем для рта и грубоватым мускусным парфюмом.

– Алексей, – отец сжал огромный кулак, доставшийся ему от пра-пра-рязанских крестьян Мышкиных. – Как долетел? Как экзамен?

Водянисто-голубые отцовские глаза впились в Лешины, карие.

– Нормально, – шепнул Леша. Вся его решимость сразу растворилась, как в детстве.

– Поступил? – нахмурился Мышкин-старший.

– Наверное, – пожал плечами Леша. – Пап, а зачем мне вообще новая школа? Может, в старую вернуться?

– Не поступил – пеняй на себя, – оборвал его отец. – Езжай домой, я пока живу в Алабине, так что справишься как-нибудь сам.

В подмосковном Алабине находилась летняя резиденция Мышкиных – трехэтажный особняк за высоченным забором. Леша любил лежать по ночам на газоне и разглядывать самолеты, садящиеся во Внукове.

Отец отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Леша попятился к выходу, наступив на шнурок. Всегда перед громадой личности Мышкина-старшего он казался себе маленьким дохляком.

Он неловко помахал рукой, надеясь, что отец обнимет или хотя бы подаст руку на прощание. Но Мышкин-старший только вытер пот со лба и сказал: