Чужое счастье. Мой чужой монстр - Валентина Савенко Страница 2

Неожиданно талию стиснули чьи-то руки.

Не стоит обнимать незнакомых девушек, которых недавно чуть не съели. Это хвостатый блондин усвоил четко. Охнув, русал потер ладонью бок, куда угодил мой локоть.

После человека-спрута сказочный мужчина с рыбьим хвостом меня почти не удивил.

Пока он кривился от боли, я заметила в переливающейся золотом сети прореху. Выпустила из пальцев голыш, сбросила с себя путы и юркнула в дыру. Несколько судорожных гребков — и выскочила на поверхность. Перед глазами потемнело, я зашлась в кашле и снова ухнула вниз. Сил хватило на один взмах руками.

Не дал утонуть побитый русал. Схватил под мышки, вытащил на какую-то деревянную платформу, приложил к груди ладонь, прохладную и вполне человеческую.

Возмущаться могла только мысленно: «Я не давала повода ласты к себе тянуть! За спасение благодарю. Но это не значит, что можно клешни распускать!»

Как ни странно, меня услышали и рассмеялись, будто я сказала откровенную глупость. Но ничего не поняли и лапы не убрали. Пальцы хвостатого неторопливо поднялись от груди к шее, легко коснулись моих туб.

Жжение в легких исчезло, я глубоко вдохнула. Никаких последствий моего утопления! Я дышу! Почти никаких. Безумная усталость и мельтешащие перед глазами темные пятна никуда не делись.

— Спасибо! — чувствуя себя новорожденным котенком, прошептала я.

Русал осторожно взял меня на руки, прижал к прохладной и, надо заметить, голой груди, начал настойчиво повторять одно и то же. Не рыба, а попугай. А рыба ли он?..

— Ар. — Русал ткнул себе пальцем в грудь и, глядя на меня, как на идиотку, вопросительно приподнял брови, показывая на меня.

— Марина, — уплывая в мягкую темноту обморока, пробормотала я.

— Мейрина! — повторил рыб и непонятно чему обрадовался.

— Ар! — недовольно гаркнул незнакомый баритон. Скосившись, я заметила торчащую над водой черноволосую голову, весьма злую и переливающуюся огоньками. Опять «спрут» недоволен! — Ар?! — окончательно разозлился человек-спрут.

«Он вообще когда-нибудь говорит нормально?» — вяло подумала я и потеряла сознание.

Иллир

Пробудившийся быстро исчезал в разломе каменистого дна. Густая черная вода почти мгновенно поглотила гигантского кальмара.

Второй гость из глубины, пойманный по дороге обратно, не захотел возвращаться домой. Усеянный шипами морской змей размером с корабль попытался избавиться от контроля. В разуме змея царил хаос. Пришлось притупить страх, сделать целью разлом, внушить, что именно там его место в этом мире. Последнее всегда давалось мне плохо, но другого способа защитить города от пробудившихся не имелось.

Змей сдался. Гибкое тело пронырнуло под едва заметной границей и растворилось в черной густой воде.

Все. Теперь можно всплыть на поверхность, вдохнуть свежего воздуха, погреться в лучах Омаа. ^[1]

У края разлома меня ждали товарищи. Что они чувствовали, увидев меня? Радость? Презрение? Страх? Я не знал, чувства разумных были закрыты для меня.

Я был готов к дальнейшим приказам. Пробудившиеся вернулись в Туманные Воды, новых возмущений нет. Потери среди людей невелики. Не заметь командир акул, спешащих на устроенный кальмаром пир, было бы много хуже.

Магические сети могли спасти всех. Но люди, пугаясь, часто забывали элементарные правила: не пытаться выпутаться, не дергаться. Рвали сети, старались уплыть, порою ныряли на дно, считая, что там они будут в безопасности. Иногда забывали о камне Ветра, как та смуглянка.

Перепуганные… нет, скорее, удивленные карие глаза, упрямый подбородок, глупая решимость на скуластом лице. Девушка не только вывалилась из сети, она ударила Ара, уронила камень и чуть не умерла.

Я кивнул в ответ на знак командира — «свободны», принял человеческий облик и, почти не пользуясь руками, на одной силе ног поплыл к поверхности. Все же две конечности намного удобнее восьми!

Набрав полную грудь воздуха, прищурился на Омаа и лег на спину. Жаркие лучи дарили тепло, временно притупляя голод. Если бы они могли полностью его заглушить, я бы поселился на поверхности и, не прекращая, впитывал тепло.

Ветер обдувал лицо, высушивая соленую воду, в небе носились птицы, вдалеке выпрыгивали из воды дельфины, приглашая поиграть. Я чувствовал, что они зовут. Но не слышал. Раньше задумывался о том, как это слышать ушами, а не ощущать телом, кожей, не улавливать колебания боковой линией или не читать по губам. Ждал с надеждой у родового коралла. Теперь это не имело значения.

— Некоторые островитянки очень даже ничего! Парочку я был бы рад увидеть в своем гареме! — Ар, приподнявшись над водой, снял с волос многочисленные зажимы, расчесал пятерней серебристую гриву. Поправил широкий пояс, заменяющий хвостатым набедренные повязки.

Почему я терплю Ара? Мне сейчас было слишком тепло, чтобы думать об этом. Энериец назойливо навязывал свое общество, хотя в этом не было никакой необходимости. Хвостатый обладал поразительной способностью оказываться рядом, когда мои инстинкты дремали, и ему ничего не грозило.

Ар мечтательно улыбнулся, будто на самом деле задумался о гареме, которого у него, в отличие от других представителей его расы, пока не было. Ара вполне устраивали отношения другого рода — скоротечные интрижки, как правило, на день, иногда на рицу. ^[2]

— Феруза о тебе спрашивала, — сменил тему энериец, — снова. И не один раз. — Сделав многозначительную паузу, добавил с глумливым смешком: — Сколько ты ее мурыжить собираешься? Воздержание, знаешь ли, энерийцам вредно для здоровья!

— А мне какое дело до ее воздержания? — раздраженно шевельнул бровью.

— Даже та-ак!.. — не веря, протянул Ар. — Я передам Ферузе!

Я равнодушно пожал плечами.

Ар расплылся в довольной пакостливой ухмылке, взмахнул хвостом и уплыл.

К Ферузе отправился предлагать свои услуги. Инстинкты молчали — энерийка больше не была моей женщиной. Вспомнив пряный аромат Ферузы, я поморщился. Странно, раньше не замечал, что меня раздражает сладкий шлейф, оставляемый ею в воде. Воскресив в памяти образ любвеобильной красотки, ничего не ощутил. Больше не хотелось наброситься на Ферузу, прижать ее к песчаному дну или разорвать посмевшего прикоснуться к ней мужчину на части. Я чувствовал голод, не физический, иного рода, и более ничего.

Мысленно вернулся к неразумной островитянке, о которой не переставал думать ни на кват ^[3] с момента, как Ар передал потерявшую сознание ношу людям. Она не услышала меня. Боги не дали ей способности говорить мысленно. А я был слишком занят контролем над кальмаром, чтобы понять и перейти на обычную речь, которой прекрасно владел.