Имперский рубеж - Андрей Ерпылев Страница 2
Имперский рубеж - Андрей Ерпылев читать онлайн бесплатно
«А вот не дождетесь! — зло подумал Бежецкий, облизав сухие губы. — Расстреляем патроны, примкнем штыки и… Все лучше, чем попасть в руки дикарям одуревшими от жажды полускотами…»
Но это — на крайний случай. Потому что раненые при таком раскладе обречены: где это видано — идти в штыковую с беспомощным товарищем за плечами. Значит, ждать, надеяться и верить. Беречь силы и патроны, готовясь к самому худшему…
Где- то за камнями раздался болезненный стон, сменившийся яростным матом.
— Что там? — крикнул Александр.
— Ярцева зацепило, — донесся ответ. — Рикошетом, мать его!..
— Серьезно?
— Бог знает… Без сознания он.
Александр плюнул и пополз на голос, волоча автомат прикладом по камням. Еще находясь в трезвом уме, капитан Михайлов приказал изъять из аптечек у всех солдат шприц-тюбики с обезболивающим и хранить при себе. Предосторожность нелишняя: перед лицом смерти любой способ взбодриться кажется иным слабым духом персонам подходящим. Так что он, поручик Бежецкий, теперь был един в двух лицах — отец-командир и ангел-хранитель.
Стальной затыльник приклада гремел по щебенке, и Саша усмехнулся про себя, вспомнив, как трепетно он относился поначалу к оружию, берег и лелеял его. Теперь это уже третий его автомат здесь и бог даст — не последний. Железный друг, конечно, дорог во всех отношениях, но… Он все-таки железный.
Рядовой Худайбердыев осторожно обматывал бинтом руку бледного как смерть вахмистра Ярцева, беспомощно глядя, как кровь, пропитавшая уже весь рукав до самого плеча, сочится сквозь повязку.
— Кто так делает, орясина! — напустился на него поручик, отбирая моток бинта и отталкивая от раненого. — Руку надо перетянуть сначала! Кровь остановить…
— Остановишь тут, — буркнул фельдфебель Корнеев, безучастно наблюдавший за потугами бедного солдатика. — Плечо вспорола, зараза, да жилу перебила… Высоко очень — не наложить жгут. Я такие раны знаю. В госпиталь ему надо.
— Где я тебе возьму госпиталь?
— Тогда Илюхе кранты, — лаконично подвел черту фельдфебель и отвернулся.
— Оставьте… — простонал солдат, приоткрывая глаза, кажущиеся черными на восковом лице, покрытом пятнами запекающейся на глазах крови. — Дайте помереть спокойно…
— Ты это брось!.. Будешь плясать еще, — попытался успокоить его Бежецкий, но солдат только криво улыбнулся синеющими губами.
— Нет, вашбродь… Отплясался я…
Камни под ним были черными и скользкими от крови. Худайбердыев, по щекам которого струились слезы, забыв про субординацию, отпихнул плечом офицера и принялся зажимать ладонями кровяной родничок, упрямо находящий дорогу сквозь пальцы.
— Ты бы это, поручик… — глядя в сторону, пробормотал фельдфебель. — Вколол бы ему заразы этой, а? Чтобы не мучился парень. Сколько ему осталось-то? Ерунда. Так пусть хоть смерть как подобает христианину примет, а не скрипит зубами.
Александр помедлил, выгреб из кармана пригоршню оранжевых пластиковых стерженьков и положил два из них на камень. А сам пополз назад. Больше ему тут делать было нечего.
До его позиции оставалось метров десять, когда впереди вспух зеленовато-белый столб дыма, барабанные перепонки рвануло, а какая-то неведомая сила, бережно приподняв, опустила обалдевшего офицера на каменное крошево. Носоглотка заполнилась кисло-сладкой металлической дрянью, глаза защипало.
— Мины!!! — заполошно заорал кто-то. — Ложись! Мины!..
А разрыв следовал за разрывом, не давая дыму сгоревшей взрывчатки рассеяться и густо шпигуя все пространство вокруг яростно воющими и визжащими осколками.
Вжавшись лицом в колючий щебень и стараясь втиснуться в него поглубже, стать меньше, незаметнее, Саша твердил про себя одно:
«А если бы я не пополз к раненому?… А если бы я не пополз к раненому?… А если бы я…»
А земля тряслась под ним, будто от ударов исполинского молота, и смерть и ад царили вокруг…
Когда под утренней росой дрожит тюльпан
И низко, до земли, фиалка клонит стан,
Любуюсь розой я: как тихо подбирает
Бутон свою полу, дремотой сладкой пьян.
Омар Хайям [2]
— Ваше здоровье, корнет!
— Ваше здоровье, поручик!
— И все-таки это свинство, господа, что из всей нашей компании в гвардию определены лишь двое.
— Что же ты хотел, Сальский, — гвардия не резиновая.
— И все равно… Давайте выпьем, господа, за наших счастливчиков. За тебя, Саша! За тебя, Володя!
— Я не могу, господа! Право, я сейчас зарыдаю!
— Ты всегда был плаксой, Тальберг. На, возьми мой платок… Чувствителен, как и все немцы.
— Погоди рыдать, Карлуша. И вы, господа, тоже погодите с поздравлениями. Почему все мы с Володькой да мы? А вы? Вы ведь все уже поручики, а мы с Бекбулатовым — всего лишь корнеты…
Стены «Купца», отдельный зал которого юные офицеры, только что получившие новенькие, с иголочки, золотые погоны, снимали для своего торжества, вздрогнули от взрыва смеха.
— Это ты хватил, Саша, — вытирал кружевным платочком слезы, обильно струящиеся по розовым, как у девушки, щекам свежеиспеченный поручик Третьего Нижегородского драгунского полка Карл фон Тальберг. — Мы все поручики, но поручики армейские, а вот вы с князем — корнеты гвардии! О, как бы я хотел поменяться с вами местами!..
Порядком уже захмелевшие выпускники Николаевского кавалерийского училища чествовали двух своих однокашников, удостоенных высокой чести среди других отличников учебы быть произведенными в гвардейскую кавалерию. Саша Бежецкий — в лейб-гвардии уланский Ее Величества полк, а его неразлучный друг-товарищ Володя Бекбулатов — в Гродненский гусарский. По старой традиции списки хранились в строжайшей тайне и были обнародованы лишь вчера утром, во время торжественного построения во дворе училища. Что ни говори, а попасть в число десяти счастливчиков было дано не каждому.
— И все равно, Сашке повезло больше! — Бекбулатов вскочил на ноги и, расплескивая шампанское из хрустального фужера, потянулся к Бежецкому. — Давайте, господа, выпьем за лучшего из лучших среди нас!
— Прекрати, — слабо сопротивлялся тот. — Ты ведь тоже в гвардии.
— Э-э-э, гвардия… Варшава не Санкт-Петербург, Саша. Давайте, господа, выпьем за будущего генерала Бежецкого, дабы, вознесясь на вершины, не забывал про старых друзей.
— Почему же не за фельдмаршала?
— Тогда уж за генералиссимуса!
Шампанское лилось рекой, тосты провозглашались один громче другого, пьяный вдрызг фон Тальберг рыдал на плече Бежецкого, вытирая слезы кружевной салфеткой вместо потерянного где-то платочка, сияющий Бекбулатов в расстегнутом на груди мундире (уже торопыга успел обзавестись гусарским!) требовал всеобщего внимания, колотя серебряной ложкой по пустому графину… Всеобщее веселье прекратил суровый пехотный полковник, предложивший разгулявшейся молодежи либо шуметь потише и не мешать приличным людям отдыхать после трудов праведных, либо перебираться куда-нибудь в иное место.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments