Каратель - Иван Тропов Страница 2

Ворон поглядел на меня, склонив голову, и снова переступил лапками. Цак-цак.

Разжав ладонь, я с силой шлепнул по стеклу. На этот раз звук вышел громким, а удар пронзил замерзшую руку будто ледышку, чуть не разлетелась на крошечные осколки, но это было ничто по сравнению с той яростью, что душила меня. Пошла вон, дрянь! Пошел вон!

Ворон с достоинством выдержал паузу, косясь на меня черными бусинами глаз – не боюсь я тебя, сам улетаю, – и лишь потом побежал по капоту, подпрыгивая, выше и выше, пока наконец махи крыльев не подхватили его.

Неспешно хлопая, перелетел на ветку над машиной. Развернулся на ней и снова уставился на меня.

Цук-цук-цук – все звенело железо, чуть тише.

Несколько секунд я не мог понять, что это. Цук-цук-цук – никак не желая кончаться, только я никак не мог понять, откуда идет звук. Еще одна черная гадина? Разгуливает по крыше, где я ее не вижу?

Здоровенная капля расшиблась о ветровое стекло, за ней другая, и вдруг хлынул ливень, по машине забарабанило со всех сторон.

Спать хотелось ужасно, но страх был сильнее.

Я перестал греть пальцы о чашку, в один глоток допил кофе. Безвкусный, явно перекипевший. Помои, а не кофе. Но горячий и с кофеином. А вкус мне сейчас неважен. Важен кофеин. Долил в чашку из огромного кофейника и снова проглотил черную бурду. Это была уже четвертая или пятая. Не помню.

Я глядел на стекло, мутное от хлещущих струй ливня, и глотал кофе.

Пальцы начинали дрожать, пожилая женщина за стойкой хмуро косилась на меня, но зато сон отступил.

Мне надо бежать дальше. Дальше, дальше, дальше. Не останавливаясь даже на час.

Это кафе я нашел на краю какого-то маленького городка к северу от Москвы – даже не знаю, что за городок. Трасса на Москву режет его по центру, но выезжать на трассу я больше не решался. Полз по окольным дорогам и к городку выбрался с окраины. Выпить кофе, чтобы не заснуть за рулем и не угодить в канаву, – и дальше. Дальше, дальше, дальше…

Дождь хлестал по стеклу, размывая все, что снаружи. Смывая мою прошлую жизнь…

Забудь. Отныне ты не охотник. Отныне ты беглец. Трусливая овечка. А по твоим следам, вот-вот нагонят, несутся псы – пурпурные слуги настоящих хозяев этого мира.

Поиграл в вершителя судеб? Поиграл – и проиграл. Проиграл жизнь Старика, Гоша, всех наших. И свою собственную…

Это сильнее меня. Этого не изменить. Можно лишь признать, подчиниться – и бежать прочь. Старик был прав. Старик…

Ярость накатила удушливой волной, я врезал по столу. Чашка и кофейник звякнули.

Женщина за стойкой вздрогнула, теперь она глядела на меня с опаской – за меня? или за кофейник и чашку? – но ничего не говорила. Не решалась. Напуганная, но покорная овца. Хоть на убой веди, так и пойдет следом. Дрожа от ужаса, но покорно и безропотно.

А теперь и я – такой же. Уступивший тому, что сильнее меня. Смирившийся. Струсивший.

Прошлая ночь и это утро, вся эта бесконечная езда из Смоленска, вокруг Москвы и дальше на север, прочь, прочь, прочь – лишь короткое начало куда более длинного бега. Мне теперь только это и осталось – бежать. Всю оставшуюся жизнь. Бежать, поджав хвост.

Я грохнул по столу кулаками. Но ярость не уходила.

Я ведь все знаю про этих чертовых сук, но отныне ничего не делаю. Лишь прячусь по углам и надеюсь, что хотя бы меня это не коснется… Хотя бы сам спасусь… Ведь это главное, так? Так, черт бы тебя побрал?! Спастись самому – это главное?!

Я стиснул края столешницы – до боли, до хруста суставов. Потому что да, все так, именно так. Спрятался в тени и тихонько отползаешь по стеночке. Прочь. Дальше и дальше. Делайте что хотите, только дайте мне уйти. Оставьте в живых меня. Дайте уйти мне. А там уж как хотите. Вы хозяева жизни. А я блошка, досаждавшая вам, но теперь почти раздавленная…

Почти?.. Почти?

Раздавленная. Целиком и полностью. Был охотник – и нет.

Я оттолкнул столик, он грохнулся боком и поехал по кафельному полу через весь маленький зал. Покатились, гремя, кофейник и чашка, блюдечки и солонки, рассыпались салфетки и пластиковые цветы из вазочки.

Тетка за стойкой лишь жалась к стеночке, не спуская с меня глаз, не осмеливаясь сказать ни слова. Даже просто позвать кого-то не решалась.

И ты такой же. Она – оцепенела от страха перед тобой. Ты – бежишь от ужаса перед ними. Истинными хозяевами жизни…

Я стискивал кулаки до хруста, но толку-то? Что я могу сделать? Ну поверну я обратно, навстречу им… И что дальше?

Мы ту-то паучиху еле взяли – вчетвером! Но теперь я один. А эта тварь куда сильнее. Если это вообще одна тварь. Слуг было столько, что там должна была быть не одна паучиха, а две или три.

А я один. И не знаю, откуда они. Я даже не знаю, сколько их.

Даже если забыть про слуг, которые встанут между нами стеной; даже если предположить, что сука всего одна и я сумею к ней подобраться, – что дальше? Она раздавит меня как блоху. Один я слишком слаб против такой твари.

И это сейчас. Даже сейчас, когда я еще не забыл, каково это – сопротивляться паучихе. Когда в памяти еще живы те финты, что показала перед смертью та чертова сука… А что будет через неделю? Через месяц или два, когда – и если! – я выслежу эту тварь.

У Старика была ручная дьяволица. Живой тренажер. Теперь нет ни Старика, ни ее. А тренировка нужна постоянно. Без практики я ничто. Через месяц начну терять сноровку, через полгода забуду почти все. Не справлюсь даже с самой слабой из них.

Вот она, финальная точка. У меня нет суки, на которой я бы мог практиковаться. А это конец. Без ручной дьяволицы я ничто.

Я могу поискать какую-нибудь другую чертову суку, сделать из нее тренажер… Могу попытаться сделать. Просто найти чертову суку, – наверное, найду. Толку-то? В одиночку я смогу взять только очень слабую. А делать тренажер из слабенькой… Что толку практиковаться на слабой дьяволице? Если я смогу взять ее один в один, то что она сможет мне дать? Тем более с пробитым лбом. От этого ее атаки станут проще и слабее… Такая не даст мне даже того, что у меня уже есть. А мне нужно больше!

Мне нужна сильная. Вроде тех, каких мы брали втроем или вчетвером. Такая, как ручная дьяволица Старика.

Но я теперь один. Один. И такую паучиху мне не взять.

Вот она, финальная точка. Гильотина любым моим потугам.

Разве что…

Я замер.

Потер лоб, боясь спугнуть мысль.

Довольно сумасшедшая мысль, впрочем… Потому что прошло уже столько времени, что…

Но они живучие.

Времени прошло много.

Но они очень живучие.

Времени прошло слишком много.

Но она была после ритуала.