Город, где умирают тени - Саймон Грин Страница 2

Мимо проковылял человек на ходулях, пошатываясь и то и дело пригибаясь под гирляндами фонарей, натянутыми между шатрами и тентами. Сняв потертую шляпу, он поприветствовал Эша, и тот вежливо ответил ему кивком. Эш не любил долговязых. Неторопливо повернув голову, он поглядел в другом направлении и улыбнулся, разглядев тетку Салли [1]. , покорно стоявшую перед толпой ребятишек, ее набитое соломой пузо — мешок с подарками для их шустрых ручонок. Каждый выудил оттуда по игрушке или конфетке, и все были рады. Довольная улыбка на тряпочном лице чучела была обращена к Эшу. Поднятая рука в изодранном рукаве будто бы замерла в приветствии, и Эш сухо улыбнулся в ответ. Даже в чучеле было больше жизни, чем в нем самом. Эш понял, что опять жалеет себя, но порицания за эту жалость в душе своей не нашел. Грязная работа, но кто-то должен был ее делать.

Эш огляделся в поисках чего-нибудь, что могло бы его отвлечь, — собственно, за этим-то он и вышел. У подножия холма йети и бигфут катали на плечах детей. Мышка из мультика, размахивая огромным крокетным молотком, гналась за мультяшным котом. А шесть разных версий Робин Гуда, устроив импровизированный турнир по стрельбе из лука, добродушно спорили о том, кто из них реальнее. Все те же лица, все как обычно — еще один вечер в Шэдоуз-Фолле.

Леонард Эш был высоким, выше среднего роста, с открытым дружелюбным лицом и волосами, которые, казалось, никогда не знали расчески. Даже в свои лучшие годы он выглядел так, будто выскочил впопыхах из дома. Глаза его — спокойные, внимательные, когда серые, когда голубые, — почти ничего не упускали. Эш жил, если этот глагол верен по отношению к нему, со своими родителями, друзей у него было мало, хотя вина в том была лишь его и ничья другая. Никогда он не был особо общительным, даже до своей смерти. Ему было тридцать два, а сейчас исполнилось бы лишь тридцать пять. Словом, внешность не особо приметная — еще одно лицо из толпы, не более. Спроси его, счастлив ли он, Эш ответил бы, что в общем-то счастлив, но с ответом бы чуть помедлил. Он смотрел сверху на шатры, на прилавки, на развлекающихся горожан — ничем вроде бы не приметный мужчина, величайшим несчастьем которого в данный момент было отсутствие партнерши на танец. Похоже, грядут серьезные перемены. И не было у него права удивляться. Ничто не вечно и в Шэдоуз-Фолле.

Неподалеку от Эша мэр Рия Фрейзер раздавала улыбки и шутки некой немолодой чете (лица ей казались знакомыми, имена — нет) и гадала, как бы поделикатнее отделаться от мужчины со смущенным лицом, который маячил рядом. Он только что прибыл в город и, похоже, не совсем понимал, что именно его сюда привело. Рия неосторожно выказала новичку сочувствие, и тот буквально ухватился за нее, как за потерянного и вновь обретенного друга. Рия в общем-то ничего не имела против, да вот только он отвлекал ее от исполнения прямых обязанностей мэра — рукопожатий и обмена любезностями. А охватить ей нужно было как можно большее число избирателей, чтобы тем самым напомнить им о грядущих выборах и о ее прекрасных достижениях на этом посту. Ведь если к ним, избирателям, не проявишь достаточного внимания и не станешь периодически напоминать о себе, их привычка забывать все хорошее до добра не доведет.

Рия Фрейзер была подвижной миловидной темнокожей женщиной лет тридцати пяти с коротко постриженными волосами, прямым открытым взглядом и профессиональной улыбкой. Одевалась она модно, со вкусом и в соответствии с занимаемым постом, а ум ее напоминал крысоловку: хваткий, цельный и не прощающий. Вместе с шерифом Эриксоном Рия Фрейзер была из тех, кого принято называть администрацией города. У Шэдоуз-Фолла сформировалась особая классификация городских проблем, что было частью его сути, однако порой возникали периоды, когда обстановка грозила выйти из-под контроля, и тогда либо Рия, либо шериф вмешивались. Рия предпочитала использовать голос разума и являть собой сочувствующую сторону с непредвзятым мнением, тогда как шериф тяготел к подавлению всех и вся грозными взглядами.

В Шэдоуз-Фолле имелись городской суд и тюрьма, но они по большей части пустовали. Мало у кого возникало желание ссориться с шерифом, так что Рия проводила много времени, выслушивая жалобы жителей и затем направляя жалобщиков к тем членам землячества, кто мог оказать им лучшую помощь. Работа нравилась ей, и во всех помыслах Рия стремилась продолжать ее как можно дольше. Если отбросить мелочи, город, похоже, оставался доволен ее работой, и, кажется, это было взаимно. Прежние мэры Шэдоуз-Фолла действовали достаточно эффективно, но не преуспели так, как мэр нынешний.

Рия украдкой бросила взгляд на стоящего рядом мужчину и подумала, что настало время что-то сделать и для него. Эдриан Стоун был маленьким, средних лет, с жидкими волосами и печальными глазами. Он рассеянно и с надеждой озирался по сторонам, но никак не мог сказать Рии ни что он конкретно ищет, ни о причине, которая его привела в Шэдоуз-Фолл. Пожилая пара распрощалась и растворилась в толпе, и Рия решила, что лучше, пожалуй, она подтолкнет своего нового приятеля в нужном направлении. Как большинство вновь прибывших, Эдриан потерял кого-то близкого или что-то ценное и пришел в Шэдоуз-Фолл в поисках утерянного. Единственное, что от нее требовалось, — это помочь ему вспомнить, что именно он потерял.

— Скажите, Эдриан, вы женаты?

Стоун улыбнулся и смущенно покачал головой:

— Нет. Своей половинки я так и не нашел. Или она меня. Так что — один как перст.

— А ваши родители? У вас с ними были близкие отношения?

Стоун взволнованно пожал плечами и отвернулся:

— Нет. Отец постоянно был в разъездах. А мать… Мать была женщиной довольно сдержанной на проявление чувств. Ни брата, ни сестры у меня не было, а поскольку мы все время переезжали с места на место, друзьями я тоже не обзавелся. Я никогда особо ни в чем не нуждался, но ведь деньги — это не главное в жизни, правда?

— Неужели вы были так одиноки? — терпеливо расспрашивала Рия. — Может, на работе у вас остались друзья?

— Навряд ли их можно назвать друзьями, — покачал головой Стоун. — Это были просто служащие офиса: одному улыбнешься, с другим перебросишься парой слов, а в конце дня рассеянно кивнешь на прощание… Каждый был сам за себя, особо не раскрываясь. Все с головой уходили в работу, чего и требовала от нас администрация. А мне только того и надо было. Я всегда был на людях застенчив и неловок, а работу свою я любил.

Рия остро глянула на него:

— Но должен в вашей жизни быть кто-то… Тот, с кем связаны счастливые минутки! Вспоминайте, Эдриан! Если бы вы захотели прожить какую-то часть жизни заново, какую именно вы бы выбрали?

Стоун долго молчал и смотрел в сторону. Затем лицо его просветлело, и он вдруг улыбнулся, словно помолодев и найдя согласие с самим собой.

— Когда я был мальчиком, у меня был пес по кличке Принц. Здоровенный боксер со страшной мордой и сердцем таким же огромным, как и он сам. Мне было шесть лет, и мы ни на минуту не расставались. Я разговаривал с ним, я рассказывал ему такие вещи, какие больше никому и никогда не сказал бы. Я любил моего пса, и он любил меня.