Паутина вероятности - Алексей Колентьев Страница 2

Я присел на край тахты. На меня навалилась тоска от того, что все попело прахом. Удерживать я жену не собирался, понимая, что занятие это зряшное. Можно продлить агонию еще на пару месяцев, но все закончится тихим бегством супруги во время моей очередной отлучки на «боевые». Удерживать того, кто хочет уйти, значит восстановить этого человека против себя еще больше. Ничего уже поделать нельзя, нужно отпустить…

Я вздохнул и, подхватив автомат, направился к двери.

– Что, даже сказать нечего?! – В голосе Ирины слышались истерические нотки, обида и вызов, слова понеслись мне вдогонку и напоминали по убийственной мощи пулеметную очередь.

– Пойду попрошу место у Евстафьева. Борт идет на Душанбе через два часа. Капитан мужик понимающий, думаю, не откажет. На машине долго, да и небезопасно, Ириша. На вертушке тебя подбросят до столицы. А там Евстафьев место на нашем военном борту и номер в гостинице организует, если сегодня на Москву рейса нет. Деньги сэкономишь…

– Ты дубина, Васильев! Бесчувственная стоеросовая дубина! Ничего менять не хочешь!..

– Бумаги на развод пришли потом, как приедешь. Я все подпишу. Не злись на меня, Ириша. Прости, если обидел… Чего менять-то? Кроме вот этого, – я показал ей автомат, обернувшись на пороге, – больше ничего не умею. В ментуру к твоему бате не пойду: через полгода выгонят или посадят. Ты же знаешь, хребет не гибкий. В тайгу промышлять? Так тоже как тут будет, а опасностей не меньше, сама росла рядом со всем этим. Сломал я тебе жизнь, прости. Может быть, если б завели детей, было бы иначе. Раз решила – езжай, деньги буду высылать регулярно. Одному мне здесь много не надо, а тебе на первое время нужнее будет.

Такого поворота жена не ожидала, поэтому молча и словно в прострации начала складывать вещи в чемодан, демонстративно выставленный на стол. Потом вдруг плюхнулась прямо на пол и заплакала. Рыдать она никогда не умела, просто всхлипывала и вытирала слезы крохотным платочком. Я вернулся от двери, положил оружие на тахту и, встав на колени перед женой, крепко обнял ее, вдыхая горький аромат духов и знакомый запах родного тела. Она доверчиво уткнулась мокрым от слез лицом куда-то в район моей шеи. Так мы простояли почти пять минут. Потом я мягко отстранил притихшую Ирину и пошел договариваться с капитаном Евстафьевым, на которого повесили все снабженческие функции, пока новый зампотыл еще не прибыл в расположение бригады. Да оно и понятно: подстрелить могут каждую секунду, условия службы на грани спартанских, вот никто особо и не рвался…

Договорился быстро: Евстафьев, глядя на меня сочувственно, пообещал в течение получаса организовать место в вертушке. Я уже было собрался обратно в общагу, внутренне готовясь в последний раз выслушать очередную порцию упреков, как меня догнал дежурный по части из штаба бригады и передал приказ прибыть к комбригу. А потом закрутилась эта канитель с Буревестником… С женой так и не удалось поговорить. Она уехала, оставив записку, в которой уверяла, что все равно любит. Этот клочок бумаги я нашел в пыльной и уже нежилой нашей комнате, когда перестали дергать на допросы к следователю и выпустили на волю.

Что разбилось тогда, я попытался вернуть здесь. Даша была моложе и явно сильнее духом, хотя я думал, что тут все дело в отсутствии опыта и неустоявшихся жизненных приоритетах. Сейчас девушку считали моим слабым местом, уязвимой точкой, на которую пытались надавить, вынуждая меня к определенным действиям. Однако они ошиблись: зная, как используются заложники и каковы правила этой древней игры, я не собирался действовать поспешно. Так или иначе, но до сути я докопаюсь очень быстро… На лицо помимо воли набежала моя обычная улыбка: значит, потанцуем, господа. Ох, блин, потанцуем…

Информации по общему раскладу было маловато, однако создавалось ощущение, что против меня играют две разные группы, со схожими интересами, но соперничающие друг с другом. Поэтому возникала некоторая несогласованность и раздрай в событиях последнего месяца. Я от такой мешанины только выиграл, не раз и не два избежав смертельных ловушек, в которые попадались ловчие обеих противостоящих команд. То, что девушку захватили, еще не есть установленный факт: предчувствий на этот счет не было абсолютно никаких…

Земля дрогнула, прервав неспешный ход моих мыслей. Потом, как это обычно бывает в таких случаях, ударная волна и звук взрыва докатились и до нашей маленькой стоянки, загасив костер, опрокинув жестянку с котелками и ослепив потоками пыли и разного мусора, поднятого взрывной волной. Я вскочил и короткими перебежками ринулся вправо, чтобы занять позицию у дальней стены. Судя по характеру повреждений, рвануло где-то у входа в подземелье, и мощность была не шутейная. Проснулся и застонал Михай, Сажа отполз под прикрытие пандуса и лежал, свернувшись калачиком, закрыв голову руками. Порадовал Андрон: наш молодой шустро кинулся влево и, вскинув автомат к плечу, уже шарил прицелом по тьме провала впереди, смещаясь мелкими шажками в полуприседе к забившемуся в угол алхимику. Оглушило всех порядком.

Я включил фонарь, привязанный к полутораметровой палке, который использовал, чтобы освещать дорогу, и направил луч в стену напротив головы парня. Это заставило его обернуться и включить радиостанцию на прием. Дал ему три тона «я в порядке», получил такой же сигнал в ответ, потом переключился на общий канал, дал один длинный тон, запрашивая статус остальных. Норд и Коля отозвались с небольшим перерывом. Слава богу, оба если и ранены, то наверняка не серьезно, иначе тон был бы не тройным, а особым: два длинных гудка. Дав команду Андрону оставаться с раненым и грузом, я осторожно двинулся вдоль стены к позициям охранения. Впереди было трудно что-либо различить: тоннель хоть и был местами сыроват, но мы остановились в его сухом промежутке. Поэтому пришлось накинуть дыхательную маску и продвигаться вперед очень осторожно. Осколки бетона и металлоконструкций лишь частично долетели до позиции передового поста, поэтому через десять минут я увидел залегшего у стены Колю, а от левой стены мигнул фонариком Норд. Хлопнув вздрогнувшего пулеметчика по ноге, я чуть сместился влево, чтобы тот не выпалил ненароком. Дав понять оглушенному бойцу, что это свои, велел знаками двигаться за мной, сохраняя дистанцию в пять метров. Мигнул Норду: «подойди», тот появился довольно быстро. Снайпер был цел и на немой вопрос: «Как ты?» показал сжатую в кулак левую руку с отогнутым вверх большим пальцем.

Медленно, двигаясь уступом по центру тоннеля, мы стали в полуприседе продвигаться вперед, держа оружие наготове. Миновали минное заграждение и уперлись в груду камней и железной арматуры. Тоннель грамотно обрушили направленными взрывами так, чтобы наглухо перекрыть нам путь на поверхность. Ловушка была мастерски организована, и мог ее сделать только тот, кому плевать на последствия Волны. Теперь стало понятно, какой козырь прятали в рукаве наши заклятые друзья, кем бы они не были. Мы – жертвы пресловутого плана «В», и в ход идут самые отчаянные импровизации.

Дав команду подняться, я подозвал бойцов к себе, разрешив говорить нормально. Первым откликнулся Коля:

– Черт, замуровали! Как теперь выберемся, а, командир?

– Ножками, Коля, ножками. И поздравляю: ты оказался в компании людей, с которыми даже «Обелиск» побоялся встретиться в открытом бою. Нас предпочли замуровать здесь, лишь бы только не вступать в прямой контакт. Взять живьем не получилось, вот и решили закрыть вопрос таким образом. Нормальный вариант, только вот опять не повезет уродам. Пошли обратно, будем ворота ломать. Наш путь домой только что стал чуть длиннее, только и всего. Кроме того, мы теперь занесены в разряд трупов. Поэтому задача облегчается: никто больше не будет приседать на хвост.