Девочка, приручившая Тьму - Иления Браво Страница 2

В Фароле был ранний вечер. Июль подходил к концу. Дни стояли жаркие, но к вечеру поднимался лёгкий ветерок, трепавший листья на деревьях и волосы на голове Анемоны. Она лежала в траве и рисовала пальцем в небе.

Анемоне было восемь лет. Она была молчаливой девочкой с живыми, внимательными глазами, костлявыми ногами, чуть заметным пятнышком на животе и надоедливой чёлкой, то и дело падавшей на глаза небесно-голубого цвета. Больше всего на свете она любила ходить по дому босиком и чувствовать холодный или тёплый пол под ногами и вместе с кошкой рассматривать девять фонарей, освещавших улицы Фаролы.

В школе её считали немного странной.

Кажется, папа с мамой тоже считали её немного странной.

Вполне возможно, что и у кошки Мины были основания считать её странной. Но Анемоне было всё равно. Она, конечно, немного грустила, когда другие дети не звали её играть и называли «любопытной Варварой» из-за того, что она на уроках задавала слишком много вопросов. Но вообще ей было всё равно. Анемона была одинокой мечтательницей. Она любила сидеть в парке перед домом, лежать в тени большой ивы или, забравшись на могучий дуб, примоститься у птичьего гнезда. Кстати, Мина тоже очень любила этот дуб, но до гнезда никогда не добиралась, хоть была и попроворней многих других кошек.

В тот ранний июльский вечер Анемона лежала на траве и рассматривала облака, рисуя пальцем в небе. А её кошка, свернувшись калачом на невысокой ветке, мурлыкала во весь голос.

– Фрррр, фрррр, фрррр, – передразнила её Анемона, рассмеялась и уселась в траве. – Мина, твоё мурлыканье – самый приятный звук на свете. Если бы я была кошкой, я бы целыми днями только и мурлыкала.

Мина молча смотрела на Анемону. Интересно было бы узнать, о чём кошка думала. Анемона нашла её год назад в этом самом парке. Мина тогда была маленьким клубком серой шерсти и мяукала, как сирена. Анемона боялась, что папа с мамой не разрешат её взять, но Мина всё устроила лучшим образом. Войдя в дом, она приняла вид несчастного брошенного котёнка, которому нужна помощь. Анемона подыграла ей, заверив родителей, что она сама будет заботиться о кошке, и спектакль удался.

С тех пор они были неразлучны. Мина будила Анемону утром, прижимаясь своим мокрым носом к носу девочки. Провожала её в школу, а в обед ждала на пороге дома. Потом они вместе шли в парк и играли там до самого вечера. Иногда Анемона читала Мине свои любимые книги, и ей казалось, что кошка её внимательно слушает.

Громкое урчание Мины прервал резкий голос мамы.

– Анемонаааааа! Сколько тебя можно звать? Ужин давно на столе! Живо домой!

Анемона легла на живот, чтобы дотянуться до книги с картинками, которую она прихватила с собой в тот день. Это был рассказ о девочке, летавшей на драконе и метавшей стрелы по врагам.

– Как ты думаешь, на ужин опять суп?

Мина помахала хвостом, как будто говоря, понятия, мол, не имею.

Без кошкиного урчания и маминых криков в парке вдруг стало очень тихо.

Фарола постепенно синела. Вечер надвигался стремительно, и краски дня быстро уступали место полутонам ночи. Фонари ещё не горели, но Фонарщик должен был появиться в их районе с минуты на минуту и зажечь Ржавого.

– Ненавижу суп! – ворчала Анемона, шагая к дому. Была б её воля, она бы ела только жевательные конфеты и шоколад. Непонятно, почему папа с мамой не разрешают есть их каждый день.

– Эй, – начала мама, которая всё всегда слышала. – Я не хочу, чтобы ты произносила это слово, и ты это знаешь. Хорошие девочки говорят: «Мне не нравится».

Конечно, Анемона это знала, но ей очень нравился решительный характер слова «ненавижу». Как звук плётки. Прежде чем переступить порог дома и приняться за ненавистный суп, Анемона обернулась на Ржавого.

Это был её любимый фонарь.

Странно, но факт: у Анемоны был любимый фонарь. Попрощаться со Ржавым, прежде чем войти в дом, давно стало привычкой. Конечно, Ржавый не двигался с места и никак не отвечал на её прощания – в конце концов, он ведь был уличным фонарём, – но Анемоне этого и не надо было. Ей с самого детства казалось, что Ржавый стоит у их дома, чтобы защищать её. Иногда перед сном ей казалось, что она слышит шорох огонька, горевшего внутри фонаря, и она представляла, что за фонарным стеклом горчичного цвета кто-то танцует и шепчет ей: «Я подежурю здесь ночью, маленькая поедательница шоколада!»

Тем вечером Анемона, как всегда, помахала высокому фонарному столбу рядом с домом. Его ещё не зажгли. Но скоро он загорится и осветит ночь.

– Анемона, наконец-то! Бросай уже книгу и беги мыть руки! – крикнула мама не сердито, но сурово.

Анемона заглянула на кухню. Мама кивнула ей, не переставая помешивать в большой синей, как ночь, кастрюле отвратительный суп.

– Мина, ты где? Пойдём руки мыть, – позвала девочка, направляясь в ванную с книгой под мышкой.

Кошка не ответила. Наверное, решила побыть ещё немного в парке или пошла к соседям пощипать кошачьей мяты.

Пока тёплая вода из крана лилась на перепачканные в грязи руки Анемоны, за окном становилось всё темнее. Ярко-красный закат растворялся в черноте синей ночи.

Анемона не любила темноту. Когда мама целовала её на ночь, а потом выключала свет в её комнате, ей казалось, что всё вокруг менялось. Стул, на который она вешала вещи, чтобы не искать их утром, казался горбатым чудищем. Деревья в парке отбрасывали тени на стены, а тени оборачивались ведьмами с косматыми волосами и длинными когтями. Двери скрипели, половицы кряхтели под ногами, шкаф шипел…