Лекарство - Ксения Гранд Страница 2

– Дядя?

Ремень безопасности заело. Пытаюсь еще раз, когда что-то хватает меня за руку.

– Очнись, пожалуйста!

Он приходит в себя, обхватывает висящую голову и вправляет ее на место. Звук такой, будто сухая ветка переломилась. Ужас от увиденного завязывает голосовые связки в узел. Это нереально… Его голова медленно поворачивается в мою сторону. Нет. Наверное, я ударилась головой. У меня галлюцинации. Его рука тянется ко мне. Сердце отдается в груди чугунным молотом. Пальцы… Я почти ощущаю исходящий от них холод.

– Ты нужна ему. Ты… ключ ко всему.

Рука скользит по моей щеке. Галлюцинации не могут к тебе прикоснуться! Ты не ощущаешь их на коже. Но я-то чувствую! А значит, это реа…

– Не пытайся от него уйти, – рука цепляется в мое запястье. – Он все равно тебя найдет. Уже нашел.

В висках трещит. Еще немного, и сознание отключится. Больше не могу сдерживать крик. Нет! Не трогай меня! Не смей! Пытаюсь нащупать что-то в машине, но под руку попадаются одни ветки. Наконец мне удается ухватить что-то холодное, что-то, что можно использовать для самозащиты. И этим «чем-то» оказался тот самый фамильный крест. Удар приходится по лицу. Хруст был таким сильным, что мне показалось, будто я сломала дяде нос. На самом деле хрустнули не кости, а металл. Но дядю это не ослабило, напротив – только подтолкнуло. И он уже тянет пальцы к моему лицу. Так близко. Ветка – единственное, что не дает ему вцепиться в мои щеки, еще чуть-чуть – и она не выдержит. Нужно выбираться! Дергаю за ремень безопасности. Заклинило. Он выхватывает крест так резко, будто тот сейчас расплющится, но вместо того чтоб отшвырнуть его, дядя вдруг замирает. Глаза фиксируются на металле.

– Нет… – хрипит он, – я не могу. Должен… сопротивляться.

Я прилипаю спиной к стеклу. Не знаю, что делать. Поговорить с ним или бежать.

– Силь… – спина прогибается, шея выкручивается, – львер…

Это голос дяди!

– Дядя Ник?

– Ты должна бежать. Не доверяй никому, не верь тому, что говорят. Будь сильной, – он протягивает мне что-то в ладони. – Возьми. Он защитит тебя. Никому его не отдавай. Никому!

Не знаю, что делать, поэтому просто вырываю из дрожащих рук предмет.

– Беги и ни за что… не… останавливай… ся.

Момент просветления продлился меньше минуты, и снова конвульсии, снова хруст костей. Плечи вздымаются, мышцы напрягаются так, что на шее выступают прожилки, как у зверя, готовящегося к прыжку.

– Беги…

Цепляюсь за ремень. Ну, давай! Руки взметаются вперед, но я успеваю уклониться. Треск ветки эхом отдается в голове. Защелка трещит. Почти поддалась. Дядя подается вперед, но ремень безопасности удерживает его на месте. Давай! Жилистая рука проламывает ветку. На голову сыплются осколки.

– Беги!

Я вырываю застежку. Вперед, только вперед. Не оборачивайся! Иначе он догонит тебя. Почти стемнело. Ничего не видно. Только снег и кобальтовое небо. Ужасно болят ребра. Дыхание отдается в ушах, горло пылает, но я не перестаю бежать. Каждый вдох – очередная пытка. Я бегу целую вечность, но вокруг все та же чернота. Пытаюсь успокоиться, но чувствую, как самообладание рассыпается по снегу. Что делать, ведь я посреди леса?! До ближайшего города десятки километров! Я больше не могу бежать, но и остановиться не могу. Если остановлюсь, он догонит меня. Что же делать?!

Нога цепляется о корень, и я лечу вниз по склону. Сдираю корку снега щекой, качусь по выступу, пока не натыкаюсь на что-то твердое. Словно огнем запекло в плече. Пытаюсь вдохнуть, но морозный воздух только разъедает горло. Нельзя оставаться здесь. Нужно бежать! Но, несмотря на усилия, не могу заставить себя пошевелиться. Так и будешь лежать, пока он тебя не найдет? Нужно подниматься. Сейчас же! Внезапно в глаза врезается светлое пятно. Вспышка света среди черноты. Приподнимаюсь на локтях и не верю своим глазам. Это же дорога! Всего в паре метров. Это мой шанс. Нельзя его упустить! С трудом поднявшись на ноги, бросаюсь навстречу свету. В боку колет сотней иголок, но это не имеет для значения. Все, что важно, не упустить свет. Он уже близок. Еще чуть-чуть. Вот он! В ушах отдается свист. Скрежет тормозов как камнем по вискам. Шар отпрыгивает в сторону и замирает на обочине.

– Сильвер? Все в порядке?

Мужской голос сзади, сбоку, возле плеча и наконец спереди.

– Ради бога, прости, я тебя не заметил. Ты выскочила из ниоткуда! Еще секунда, и я бы…

Перед глазами проявляется лицо мистера Моррисона, нашего соседа по улице. За спиной старенький пикап.

– Я отвлекся всего на минуту…

– Уезжаем.

На подкошенных ногах бреду к машине.

– Поехали, пожалуйста.

Руки мистера Моррисона оказываются на моих плечах.

– Ты замерзла. Тебе нужно в больни…

– Все нормально.

– Ты уверена? Может…

– Домой!

Я забираюсь в салон и хлопаю дверцей.

– Отвезите меня домой, пожалуйста.

Скрежет, кашель, скрип. Мотор пикапа барахлит, как старая стиральная машинка, но все же заводится. Автомобиль двигается с места, унося меня подальше от леса, но не от моих страхов. Сейчас, сидя в гостиной с чашкой чая и мурлыкающим комочком на коленях, все произошедшее кажется таким далеким, почти сказочным, если не сумасшедшим. Настолько простым и одновременно сложным, что не укладывается в голове. И если бы не боль в плече и ссадины на руках, я бы точно засомневалась в собственной адекватности. Но они есть, а значит, вывод только один.

Мой дядя пытался меня убить? Этого не может быть. Перед глазами так и мелькают отрывки воспоминаний. Вздутые вены, вывернутая шея… Невозможно. Все произошедшее – сплошной кусок противоречий. Дядя любит меня. Разве нет? Воспоминания вмиг дали трещину в заложенной с детства картине жизни. Звук трескающего металла – прогулки в парке рассыпались песочной крошкой. Треск лобового стекла – подарок в руках дяди стек как вода по стеклу. Игрушки, уроки, улыбки – все кажется таким искусственным. Будто и не было никогда. Что это было? Или, вернее, кто. Бледная кожа, вздутые вены, багровые пятна на белках… Детали, словно из кошмарного сна. Но это не сон. Есть доказательства. Чего стоит перепуганное лицо мистера Моррисона. Он был сам не свой. Хорошо, что мне удалось отговорить его увозить меня в больницу. Только не это. Со мной все нормально. Нормально! Ничего не сломано, только синяки да царапины. Я жива, дышу, могу думать, по крайней мере пытаюсь, но все, что прорывается сквозь бушующие волны воспоминаний, это его слова. Что он говорил? Что-то о границе, ключе и обо мне. Он сказал, что за мной придут. Было что-то еще. Он назвал имя. Какое? Не могу вспомнить. Он был не в себе. У него паранойя, расстройство, истерия. Да он с ума сошел! Бог знает, какое насекомое забралось ему в голову! Теперь, когда за окном сгустилась ночь, а мгла затянула последние проблески света, стало ясно – Изи не придет, а, значит, сегодняшняя ночь будет очень долгой.