Дело № 36.4. Хрупкие кости - Милана Шторм Страница 2

— Сомневаюсь, — не сдержавшись, брякнул Капитан.

Идиот.

Молчать. Надо молчать.

Но Сэйв отреагировал на это неожиданно. Он откинулся на спинку и коротко рассмеялся.

— Это уже больше похоже на разговор. А то мне начало казаться, что я веду беседу со стеной.

Получается, проверка была обоюдной.

Сэйв тем временем посерьезнел. Он пристально посмотрел на Капитана и тихо сказал:

— Про ваш город ходят разные слухи. И то, что Призрачные Тени в единственном числе — тоже странно. Таких команд, как ваша, здесь должно быть не менее десятка. Но вас всего пятеро… шестеро. Я здесь всего два дня. Я не знаю, чем дышит Рурк. И мне хотелось бы, чтобы вы были моим союзником.

— Надеюсь, вам у нас понравится, — буркнул Капитан.

— Вы воевали в Унрайле. Вам, как никому другому, должно быть известно, как опасны Твари.

— Люди еще опасней, — ответил Капитан. — И этому меня научил уже Рурк.

— Люди еще опасней, — эхом ответил Сэйв. — И именно поэтому существуют такие, как вы. Такие, как Призрачные Тени.

Молчать. Хватит. Он и так сказал слишком много.

Он не знает, можно ли доверять новому куратору. То, что он прибыл из другого города, ничего не значит.

Сначала нужно понять, что он из себя представляет. Он из знати. Прибыл сюда по назначению.

Но и это ничего не значит.

— Я доложу о ходе дела завтра, — сказал Капитан.

— Сегодня вечером я буду представлен обществу, — будто не слыша его, сообщил Сэйв. — Мне следует что-то знать? Может, посоветуете тех, с кем стоит сблизиться?

Капитан на миг закрыл глаза. А потом прямо посмотрел на нового начальника и отчеканил.

— Я посоветую вам только одно: не задавайте лишних вопросов. Эти люди любят свои секреты. И лучше вам о них не знать. Я доложу о ходе дела завтра. Всего хорошего, лорд Сэйв.

И встав со стула, Капитан быстрым шагом покинул кабинет куратора.

Ему не до того. Он должен быть в участке. Он должен быть на виду.

Там, где его сможет найти посыльный.

Мэри

Пахнет тоской. Раздражением. Пустотой.

И яростью.

Мэри пришла в жилище Томаса утром, едва проснувшись. Впервые она преодолела путь от Обители до Термитника совершенно самостоятельно. Ей бы гордиться этим, но она не может.

Потому что от нее тоже пахнет злостью, остервенением и безнадегой.

Они молчат. Все трое: Томас, Марла и сама Мэри. Тишину нарушает лишь треск огня в жаровне.

Кошка стоит возле окна. Мэри слышит, что она очень хочет закурить, но Марла не решается. И Мэри понимает, почему. Запах вишневого табака сделает злость гневом, безнадегу — желанием убивать, а пустота превратится в разрушение.

Томас сидит на постели и время от времени вспыхивает потребностью оказаться от Марлы подальше.

Она слишком напоминает ему Киру. И если раньше это было для него прекрасным, сейчас — нет.

Марла это чувствует. Но не уходит. Оторвавшись от окна, она сидится за стол рядом с Мэри.

Они сидят в молчании еще долго. Кажется, целую вечность. Мэри закрывает свои слепые глаза и слушает, как время идет сквозь нее.

Пронизывает этот мир мириадами ледяных осколков. Дарит облегчение. Несет старость или зрелость.

Время всегда идет только вперед. И сейчас оно идет слишком медленно. Слишком медленно. И все равно кажется, что оно утекает сквозь пальцы мелким песком.

Молчание становится тяжелым, оно давит на грудь невысказанным горем, хватает за горло, заставляя глотать комок зародившегося крика, оно слишком сильное.

И в молчании время утекает еще медленнее.

Но внезапно все заканчивается. В коридоре слышатся тяжелые шаги.

Это Джек.

Сегодня от него не пахнет жизнью. Он все еще — сгусток тьмы, и эмоций сегодня в этой тьме нет.

Мэри открывает глаза, хотя это совершенно бесполезно. Она слепа. И со вчерашнего дня ее это совершенно не трогает.

Джек открывает дверь, молча проходит в глубь каморки и бросает на стол что-то тяжелое. Мэри протягивает руку, и обнаруживает, что это огромная стопка папок.

— Новое дело, — отрывисто говорит Джек.

Мэри кривит губы.

Им сейчас не до этого. Она была уверена, что Капитан прислал им сообщение о сборе, чтобы они смогли обсудить, как будут искать Киру.

Какое может быть новое дело, если одна из Теней исчезла?

Томас рычит. После того, как он разодрал гадюку в доме Капитана, в нем стало больше агрессии. Она как будто освободилась от оков его разума.

Она как будто всегда была с ним, но он прятал ее в самых темных глубинах своей души.

— Я не собираюсь служить этому городу, пока Кира не вернется, — говорит шакал. Его слова очень трудно разобрать, он скорее шипит, чем разговаривает.

Слишком много агрессии. Слишком много.

Марле лучше уйти. Это ее присутствие тяготит Томаса.

— Вчера… до того, как дом Киры загорелся… принесли вот это, — Джек сглатывает, ему трудно говорить об этом. — В Обители обнаружены… обнаружен мешок. В нем тридцать восемь человеческих кистей рук. Правых.

— Ты слышал? — Томас вскакивает и бросается на Джека. — Я не буду в этом участвовать, пока мы не найдем Киру!

— Слышал, — сквозь зубы отвечает Джек. Мэри пытается понять, что же он чувствует.

Но не может. Как будто Джека здесь и нет вовсе.

Только клубок бесконечной тьмы.

— Эти ублюдки похитили ее… А что если она сейчас… такая?

Мэри не видит. Но понимает, что Томас указывает на ее рисунок.

Там на сцене Оперы стоит Ника. За ее спиной — Капитан. Там стоит Джек, и на его раскрытой ладони лежат чьи-то глаза.

Там Кира. Она висит на цепях. Израненная и облаченная в лохмотья.

Два дня назад рисунок изменился. Тело Нинель Эйзенберт полностью исчезло. А Капитан, напротив, перестал быть просто смутной тенью. И стебли роз, которые держит золотая Птица, больше не тела гадюк. Это просто розы. Шипастые. И руки девочки окровавлены.

Это тоже что-то значит. Но сейчас всех, включая Мэри, интересует только Кира.

Кира, чей дом сожгли, а ее саму похитили. Потому что Капитан нарушил правила. Они все нарушили правила. Они объявили скрытую войну грязной верхушке этого города.

И верхушка решила дать отпор.

Джек скидывает с себя руки Томаса. Он тяжело дышит, и Мэри понимает, что он так же, как и все, полон ярости и гнева.