Королевский Ассасин - Мелисса де ла Круз Страница 2

* * *

Поэтому вскоре после рассвета реновианцы начали собираться на границе Виоллы Рузы, их становилось все больше и больше – все хотели услышать объявление. Солнце уже стояло высоко, но к ним так никто и не вышел. Несомненно, королевский дворец сделает официальное объвление, как происходило всегда, когда монарх умирал, или хотя бы намекнет, что слухи о его смерти верны – и что королевству ничего не грозит. Больше всего реновианцы опасались вторжения войска Монтриса, хотя никто не удивился бы и нападению со стороны Ставина или Аргонии. Всем было известно, что мирные договоры часто нарушаются.

Но люди были встречены молчанием. Белокаменные стены и зубчатые башенки дворца безмолвно и зловеще нависали над собравшимися реновианцами, а королевское знамя Реновии реяло на самом высоком из его шпилей еще долго после того, как солнце зашло за дворец, а затем и за горизонт. Его так и не приспустили. Никто не знал, как это понимать: то ли король Эзбан жив, то ли его жена просто не может принять его смерть. Или же ситуация и того хуже – и корону захватили афразианцы?

Наступил новый рассвет, но объявления так и не произошло. Однако вести о гибели короля и поражении афразианцев распространялись от города к городу, от деревни к деревне, и толпы вокруг дворца все росли, росли. Люди стояли перед его огромными чугунными воротами, они заполнили окружающие поля, ряды скорбящих разрастались, в них вливались сначала десятки людей, потом сотни. Одни прибывали верхом или на повозках, на которых ехали и члены их семей, и их соседи, другие приходили пешком. Они привязывали к дворцовым воротам белые и лиловые тряпицы и приносили из своих садов корзины свежесрезанных цветов – лилий для королевы и сирени для маленькой принцессы – и раскладывали букеты вокруг замка. Их король пожертвовал своей жизнью, чтобы они могли надеяться на лучшее будущее, свободное от гнета ордена афразианцев. И теперь все свои надежды они возлагали на королеву-регентшу и наследницу престола.

Настроение было праздничным и в то же время серьезным и печальным. Все являлись ко дворцу в своих лучших одеждах, и посему в толпе встречались яркие цвета, разные оттенки красного и желтого, среди традиционных белых траурных нарядов. Собравшиеся здесь более походили на богатый цветник, чем на скорбящих. Здесь встречались старые друзья, вокруг родителей бегали дети, играя в догонялки. Как-никак нечасто стольким людям из стольких уголков страны случалось собраться вместе, к тому же у них был повод для празднования: королю удалось наконец разгромить мятежников-афразианцев, хоть победа и досталась Реновии высокой ценой.

Выжившие в битве с удовольствием рассказывали толпе о последних минутах жизни короля Эзбана и его доблести, клянясь, что они видели своими собственными глазами, как их великий король, собственноручно сразив целую вражескую роту, был пронзен мечом на вершине пригорка, когда на небе, провожая его в загробный мир, пламенел великолепный закат. А через несколько секунд после гибели короля убивший его монах-афразианец пал от руки младшего брата короля принца Аласта, который своим сверкающим мечом отрубил предателю голову.

Когда последние афразианцы отступили, бежав в окружающий аббатство лес, те из оставшихся воинов короля, кто не был ранен, собрали своих павших, включая самого короля, погрузили их тела на подводы и запрягли в эти подводы немногих лошадей, которых им удалось отыскать.

И теперь этих погибших воинов во главе с убитым королем привезли в столицу, дабы похоронить их в городских катакомбах. Так что все, мимо кого проезжала эта процессия, могли видеть, что король Эзбан в самом деле мертв.

Однако королевский дворец по-прежнему хранил молчание…

* * *

На четвертый день после битвы при Баэре, ближе к вечеру, королева Лилиана наконец отодвинула край портьеры на одном из высоких стрельчатых окон своих покоев. С тех пор, как до нее дошла весть о гибели мужа, она укрывалась здесь, и ее покои стали походить на гробницу, ибо их освещала всего лишь одна свеча. У королевы болела голова. Когда она отодвинула портьеру, в комнату проникло солнце и залило светом мраморный пол. Королева вздрогнула и прищурилась, ожидая, когда ее глаза привыкнут к яркому свету, затем посмотрела на возбужденную толпу внизу. Один из собравшихся что-то кричал, те, кто окружали его, согласно кивали. Он размахивал руками, указывая на дворец.

– Мне надо поговорить с моим народом, Холт, – сказала королева. – Заверь их, что я их законная королева, хотя я и не из Реновии.

С момента, как ее муж повел свое войско на аббатство Баэр, дабы сокрушить мятежных афразианцев, она почти не спала. И не выходила из своих роскошных покоев. Случилось именно то, чего она боялась: ее муж погиб. Она уговаривала его не отправляться в поход самому, но Эзбан сказал, что его воины должны видеть своего короля, что это его долг. Прежде всего он был человеком чести, и его призванием было вести людей за собой. Но теперь его не стало, и ей предстояло как-то жить без него.

Несмотря на свое горе, королева Лилиана держалась с обычным достоинством. Ее черные волосы были заплетены в косы и уложены в аккуратный узел, а темно-фиолетовое парчовое одеяние свободными складками ниспадало с ее плеч до туфель. Только ее лицо выдавало усталость – ее глаза, обычно подведенные сурьмой, были сейчас без краски и опухли от слез, смуглая кожа посерела. На ее чайном столике стояли серебряные подносы с нетронутой едой. Она лишь откусила от ломтика хлеба, чтобы ублаготворить своих советников, прежде чем приказать им удалиться из королевских покоев.

Всем, кроме одного. Известный в народе как Королевский Ассасин, Кордин Холт был личным советником Эзбана и командующим войсками службы безопасности Реновии – а также самым близким и доверенным другом покойного короля. И посему именно ему было поручено охранять королеву Лилиану, пока король Эзбан находится в походе. И с момента, когда принц Аласт принес во дворец весть о гибели Эзбана, только Холту королева дозволяла приближаться к себе.

Как только Аласт вышел из королевских покоев, Холт встал возле их дверей и собрался оставаться на своем посту, пока он будет нужен королеве.

– Холт, я должна с ними поговорить, – сказала она.

– Это слишком опасно, – ответил он, держа руки за спиной и вздернув волевой подбородок. – Если вы выйдете на балкон, ваша жизнь окажется под угрозой. Мы не знаем, кто может стоять там, внизу.

Королева широко раскрыла глаза.

– Вы же сказали мне, что эти клятые мятежники разбиты. Что афразианцам пришел конец.

«По большей части», – подумал он. И, придав своему лицу выражение бесстрастия, осторожно ответил:

– Так оно и есть. Но в королевстве почти наверняка остались те, кто сочувствует им. Так бывает всегда.

Лилиана задернула портьеру, и комната опять погрузилась в сумрак.

– Выходит, мой муж погиб напрасно?

Холт вздохнул и переступил с ноги на ногу, почувствовав некоторую неуверенность, что с ним случалось нечасто.

– Нет, не напрасно. Да, мы понесли огромную утрату, зато королевство вне опасности, по крайней мере пока. Вашей дочери есть что наследовать. Так что ваш муж отдал свою жизнь не зря.