Хранительница его сокровищ - Салма Кальк Страница 2
Хранительница его сокровищ - Салма Кальк читать онлайн бесплатно
На вопросы отвечала бойко. Вадим? Не знаю и знать не хочу. Настя? Учится в университете, на бюджете, как и хотела, очень нравится. Мама? В порядке, вот как раз на даче урожай убирает. Папа? Ничего, скрипит. Дела? Нормально.
А по правде — ничего нормального не было, Лизавета приходила домой и ревела белугой целый вечер и полночи, и так каждый день. Не спасали ни книги, ни фильмы, ни подружки. Ничего, мама не даст рассиживаться.
Мама искренне считала, что Вадим ушёл от Лизаветы ровно потому, что та была плохой женой — от хороших-то не уходят. И очень возмущалась, что Лизавета разрешила Насте уехать — плохая мать, как там ребенок без тебя? Слова о том, что Вадим — отдельная самостоятельная личность со своими собственными желаниями и интересами, и о том, что Настя хочет больше возможностей, чем даёт родной город, и она, Лизавета, не намерена её тормозить, успеха не имели. Мама всю жизнь обихаживала сначала детей — Лизавету и брата Васю, а потом, когда дети выросли — папу. Папа пил, сколько Лизавета его помнила, к настоящему моменту он схлопотал пару инсультов и инфаркт, так что заботиться там было о чём. Координация движений и речь так и не восстановились, но пить потихоньку папе не помешает даже могила, думала Лизавета.
На дворе вторник, в субботу назначен переезд. А в пятницу Лизавете исполнится сорок пять. Хотелось верить, что жизнь не кончилась, но все факты кричали об обратном.
Праздновать не хотелось. Но нужно будет проставиться на работе. И хотя бы с подружками посидеть. Хорошо бы дали зарплату не в пятницу, а хотя бы в четверг, и не по голому минимуму, а чуток побольше.
…На удивление, повезло — пятьдесят восьмой пришёл, в нём даже место нашлось, и пробок по дороге не было, полчаса — и Лизавета на работе. Здравствуйте, смотрители, здравствуйте, сотрудники приютившегося в здании филиала, здравствуй, родной отдел фондов.
Без кофе вообще какой день? Правильно, никакой. Лизавета уже выпила чашку дома, теперь нужно и здесь, и слава всем высшим силам, что добрые коллеги, пришедшие на работу раньше, уже и кофе сварили, и даже за молоком в соседний дом сбегали. А мармеладки да печеньки ещё со вчера остались. Угу, кому-то худеть надо. Угу, завтра начнём.
Ну ладно, за дело. Лизавета быстренько разложила на полу все двадцать пять предметов, записала в книгу поступлений общее количество и название — «Фрагменты оружия и боеприпасов». Далее она завела для каждого карточку в базе данных и занесла туда те минимальные сведения, которые были в сопроводительной записке. Измерила металлической линейкой, стряхнула грязь — где смогла. Осталось сфотографировать ржавые железки, придумать, как зафиксировать на них номера, чтобы от коррозии не отвалились вместе с верхним слоем, потом сложить обратно в коробку, и можно, наконец, помыть руки и уже обедать.
Так-так, а это тут что ещё такое? Лизавета вообще-то привыкла к тому, что подсчёт количества предметов из одной коллекции никогда не давал одинаковых результатов — нормальная фондовская магия. При устном подсчёте и при последующей нумерации маркером общее количество обычно получалось разным, плюс-минус один предмет. Вот и теперь — из-под проржавевшей до дырьев каски выкатилась ещё одна невнятная штука. Вида она была, как и всё остальное в этой кучке, то есть нечто металлическое и ржавое. Лизавета взяла тряпку и попробовала смахнуть то, что поддавалось отчистке — пока ещё это не музейный предмет, можно и посвоевольничать. Вроде бы на шарообразной части предмета были какие-то буквы, их надо рассмотреть и переписать. И, кстати, в списке его не значилось, опять Серёга забыл. Ладно, сейчас она отчистит лишнее и сходит к нему с этой хренью, пусть раскалывается, как это называется и для чего нужно.
Предмет легко отчистился и почти что заблестел. Ну ничего же себе! Более того, он стал нагреваться. И шевелиться, в самом деле шевелиться!
Лизавета взвизгнула и бросила непонятный шарик с висюлькой на пол, то есть попыталась, потому как он всё равно что прилип к её ладоням. Потеряла равновесие и грохнулась на пол.
Она разом ощутила свет и услышала звук. И никак не могла сообразить — где она есть и что с ней происходит. Вроде она упала на работе, в кабинете? Неужели так упала, что разбила голову, и её отправили в больницу? По ощущениям было похоже на пробуждение в операционной после наркоза — всё тело разбито, голова болит, мысли путаются. И яркий свет, такие лампы как раз над операционным столом.
Ничего так упала! Вот мама-то с ума сойдёт, как узнает!
Невнятный гул вокруг вдруг сконцентрировался в речь, да только на каком-то явно иностранном языке. Не хватало ещё, что за глюк-то такой? Во всех больницах, где Лизавете довелось побывать, а у неё был богатый опыт, говорили на нормальном русском языке. Местами на русском матерном, но с кем не бывает? И ещё обсуждали её внутренние органы, а они давали столько поводов для обсуждения, что ой.
Резкий вибрирующий звук проник в голову аж до зубов, усилив и без того нехилую головную боль, и вдруг всё стихло.
Лизавету похлопали по щекам.
— Как вас зовут? — услышала она.
Ну, блин, точно больница. После наркоза её спрашивали именно так, когда она плохо из него выходила, и всё время в беспамятство проваливалась.
— Лизавета, — прохрипела она. — Шерстянникова Елизавета Сергеевна.
Язык натурально не ворочался, но эти ж не отстанут, пока не начнёшь разумно говорить.
Шаги, кто-то подошёл. Дотронулся до неё.
— Это женщина? В самом деле, женщина? Великое Солнце, зачем нам женщина? — говорил, несомненно, мужчина, и голос показался ей каким-то писклявым.
Тут уж Лизавета не стерпела и открыла глаза.
И то, что она увидела, ни разу не было похоже ни на какую операционную. Это вообще не было похоже ни на что!
Она лежала на столе, но стол был из какого-то зелёного камня. Свет, который сквозь ресницы был похож на лампу над таким столом, исходил из двенадцати белых прозрачных столбов. Ну как будто такие огромные вертикальные светодиодные лампы. Холодного света, ага. Они окружали стол.
Вокруг стояли. Лизавета уже не взялась бы утверждать, кто именно. Фигуры. В каких-то одёжках с капюшонами. Двое — в белых с золотом, шитьё так и сверкало, а ещё у троих — как будто из небелёного льна.
Границы помещения терялись в темноте.
Лизавета попыталась приподняться и оглянуться, но сил не хватало. Тогда она зажмурилась и пронзительно завизжала.
Прохладные ладони опустились на плечи, возвращая её на стол.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments