Эльфийская песнь - Элейн Каннингем Страница 2

– А что в твоей балладе будет обещано тем бардам, которые преодолеют испытания? Как обычно, слава и богатство?

– Вряд ли это имеет большое значение.

Гримнош шумно фыркнул, выпустив на колдунью клуб отвратительного смрада.

– Ты готова легкомысленно пообещать сокровища, тебе не принадлежащие.

– Твоему кладу ничто не угрожает, – уверенно заявила женщина. – Выбор загадки останется за тобой, а много ли нашлось умников, кто смог ответить правильно?

– При всей моей скромности должен сказать – ни одного.

– Даже если кто-то и справится с первым испытанием, что само по себе маловероятно, его ждет второе. Свиток, который я тебе дам, представляет собой головоломку нескольких уровней, и я со всей уверенностью могу утверждать, что ни одному из Арфистов не под силу прочитать все слои текста. Еще больше я уверена, что никто из них не силен в искусстве песен-чар. Требуется действительно правильно прочитать свиток и только после этого спеть.

Гримнош задумался над странным предложением, а его извивающийся хвост тем временем приблизился к лошади колдуньи. Дракон рассеянно крутанул заплетенный в косички хвост лошади, как ребенок в задумчивости крутит прядь волос. Кобыла беспокойно дернулась, но не двинулась с места. По прошествии нескольких минут дракон снова заговорил:

– Если все сказанное тобой – правда, откуда у тебя этот свиток?

Женщина отогнула полу плаща и показала небольшую серебряную брошь, украшавшую платье: крошечную арфу, опирающуюся на молодой месяц.

– Я была с Арфистами на протяжении трех веков и знаю, во что они превратились. – На ее лице появилось выражение строгой печали, а грудь приподнялась и опустилась в долгом вздохе. – Сегодняшние Арфисты могут выступить против тебя, вооружившись сталью, а не песней. Можешь проглотить их всех до одного.

– Ты предательница! – с восторгом воскликнул дракон, глядя на бывшую Арфистку.

Женщина пожала плечами и, подняв голову, взглянула на ящера:

– Это зависит только от твоей точки зрения.

– Хороший ответ. – Дракон снова погрузился в неторопливые размышления. – Как мне кажется, овладев магией песни-чары, ты сможешь многого достичь. А чего ты хочешь добиться, кроме того, чтобы скрасить мое одиночество?

– Чего хочет каждый Арфист? – На этот раз в ее улыбке была изрядная доля горечи. – В любом случае равновесие должно сохраниться.

* * *

Зима не торопилась уходить. Дважды умирала и возрождалась луна над Северными Землями, но снежные сугробы под стенами Серебристой Луны не уменьшались. Однако в самом городе шумела Весенняя Ярмарка.

Из окна башни колдунья смотрела на многоцветную толпу внизу, прислушивалась к разноголосому гомону. Прямо под окном находился внутренний двор Консерватории, и каждый год барды из разных земель собирались в этом театре под открытым небом, чтобы представить свое искусство. Обрывки мелодий возносились к небу на крыльях ветерка, согретого магией и напоенного ароматами цветов. Неподалеку от Консерватории раскинулся импровизированный рынок, на котором кроме повседневных товаров предлагались и предметы, прославившие Серебристую Луну, – редкие книги и свитки, компоненты колдовских зелий и все, что было связано с музыкой и магией. Жители Серебристой Луны вышли на праздник в своих лучших нарядах. Они радостно встречали наступление весны древними обрядами, смехом и танцами и с нетерпением ожидали начала представления.

Долгое время колдунья рассматривала веселую толпу под окном. Весенняя Ярмарка всегда была настолько ярким и веселым зрелищем, обещала такие пышные торжества, что не могла не наполнять радостью сердца людей. Даже пульс старухи участился, несмотря на три сотни пережитых встреч с весной. Снова ощутила она болезненную радость, как бывало каждый раз, когда умирающая зима уступала место сезону обновления природы. Она предчувствовала это, как предчувствует каждая женщина или девушка.

Скоро, скоро жители Серебристой Луны будут танцевать под другую музыку, а все барды будут петь только ею написанные песни. Мысль о том, что ее баллады заставят трепетать серебряные струны Арфистов, наполняла радостью сердце колдуньи.

Иссохшие пальцы нащупали знак Арфиста на плече, заветный когда-то знак, который она продолжала носить, несмотря ни на что, долгие годы. Колдунья сорвала его с платья и крепко сжала в ладони, словно хотела запечатлеть мельчайшие черточки талисмана арфы и луны на своей коже.

Вздохнув, она обернулась к небольшой жаровне, мерцающей посреди комнаты, приблизилась к огню вплотную и бросила брошь Арфиста в ковш. В полном молчании наблюдала она за тем, как серебряный значок превратился в бесформенную кляксу.

Еще одно действо предстояло совершить при подготовке этого могущественного заклятия: прошедшие годы лишили ее голос мелодичности, и ей снова предстояло научиться петь. Остатки фамильного состояния ушли на приобретение снадобья, способного вернуть былую красоту голосу и телу. Женщина достала флакон из рукава и подошла к высокому зеркалу. Закрыв глаза, она прошептала необходимое заклинание и выпила содержимое флакона одним глотком. Зелье горячим ручейком обожгло внутренности и словно расплавило груз прожитых лет, исторгнув из груди болезненный стон. Чтобы не упасть, колдунья схватилась обеими руками за раму зеркала, а как только рассеялся красный туман перед глазами, с изумлением взглянула на свое отражение.

Зеркало отражало женщину средних лет. Худощавый когда-то стан округлился и приобрел черты зрелой женственности. Блестящие огненно-рыжие волосы, воплощавшие в юности одновременно пламя и шелк, стали каштановыми, с проблеском серебряной седины. Вот только старые, уставшие глаза полностью восстановили яркий голубой блеск, которые ее давние возлюбленные сравнивали с сиянием сапфиров.

Через минуту колдунья вынуждена была признать, что и сама не сделала бы лучшего выбора. Прекрасная молодая женщина, чья красота сравнима с красотой бриллиантов и сапфиров, привлекает слишком много внимания, зато никто не помнит ее такой, какой она стала теперь. Оставалось последнее и самое важное: испытать действие снадобья на голос. Женщина сделала глубокий вдох и пропела строфу из эльфийской элегии. Звуки полились совершенно свободно, певуче и в полном согласии с мелодией. Серебряные колокольчики сопрано восстановили свое звучание. Колдунья удовлетворенно вздохнула и вновь взглянула на свое отражение. На этот раз легкая улыбка тронула ее губы. Среди Арфистов она была известна под именем Ириадор, эльфийское слово, обозначающее рубин. Теперь она больше сходна с гранатом, тоже драгоценным камнем, но более сдержанным по сравнению с ослепительным рубином. Образ темного драгоценного камня вполне устраивал колдунью. Гарнет [1]будет ее новым именем.

Женщина повернулась к окну и стала рассматривать стоящую у окна арфу. На первый взгляд она ничем не привлекала внимания. Маленькая и легкая, удобная, чтобы брать с собой в дорогу, но, тем не менее на двадцать струн. Инструмент был вырезан из темного дерева, а плавные изгибы и искусная резьба выдавали ее эльфийское происхождение. Но стоило заиграть на ней, и маленький жаворонок, украшавший корпус, начинал двигаться, как будто подпевал мелодии. Непосвященные его не замечали, поскольку птичка, давшая имя арфе, располагалась в таком месте, где ее мог увидеть только музыкант, да и то если знал, где искать.