Пламя в твоих руках - Марина Эльденберт Страница 19

Взгляд Рэйнара метнулся ко мне, но я резко выдернула заколку-стилет и тряхнула головой. Теперь из шалаша прядей торчали только нос и подбородок. Сама мысль о том, чтобы показаться ему в покусанном виде, была страшнее, чем добровольная попытка сунуться к рагранским пчелам.

— Местр Халлоран… — первой в себя пришла Эвель. Ее обычно резковатый голос, отмеченный легкой хрипотцой, стал мягким и текучим. — У меня есть записи с камер, мы как раз собирались узнать, что…

— Передадите записи ферну Норгхару.

— Да-да, конечно. Я обещаю, что мы обеспечим вам все необходимое.

— Надеюсь. Потому что безопасность собственных сотрудников вы обеспечить не в состоянии. — Холодом этого голоса можно было выстудить весь Ландстор-Холл.

Благородная бледность Эвель стала еще благороднее, это было единственное, что я успела заметить. Иртхан направился ко мне, присутствующие с его пути разлетались в разные стороны как щепки. Еще чуть-чуть — и он будет рядом. Еще чуть-чуть, и…

Я взвилась в воздух, как долгие годы стянутая пружина. С усердием, достойным чемпиона мира по гратхэнду, ушла из-под рук попытавшегося меня перехватить Смерча и вылетела в приемную. Вожделенная дверь уже была прямо по курсу, когда прямо по тому же самому курсу нарисовался фервернский айсберг. В Норгхара я влетела с тревожным писком как виарчик, который совершает свой первый полет. Начальник службы безопасности Мэйстона не позволил улететь дальше, а в следующий миг меня подбросило в воздух ураганом «Рэйнар».

Подбросить — подбросило, но к груди он прижал на удивление бережно. И прежде чем я успела опомниться, уже вынес из кабинета, на ходу бросив:

— Разберись.

— Рэй, — фервернские морозы инеем поползли в приемную, — не думаю, что…

— Не думай. Просто разберись.

Стоило нам оказаться в коридоре, рванулась.

— Пусти!

— Даже не пытайся, — прирыкнули на меня. Не то чтобы очень грозно, но внушительно, драконица пригнулась к земле и спрятала хвостик между ног.

Трусливое чешуйчатое.

— У меня в гримерной телефон, — заметила храбрая я. — И вещи.

— Их заберут. Привезут вместе с лекарствами.

— А…

— Не спорь, Леона. Не сейчас.

Обиженно засопела, но связываться — себе дороже, в лучшем случае меня просто заткнут приказом. Хочет, чтобы молчала, буду молчать. Да я вообще с ним больше разговаривать не буду. Командир выискался, свалился же на мою голову и никак не взлетит обратно. Принялась считать узорчики на настиле, смягчающем грозную поступь Рэйнара Великого. К счастью, в такое время коридоры Ландстор-Холла пустынны, по дороге нам даже никто не попался. Лифты принесли на стоянку, где меня ссадили с рук не менее бережно, чем до этого держали.

— Садись в машину.

— Я к тебе не поеду, хочу домой.

— Садись, Леона, — вкрадчивый, угрожающий голос. — Больше повторять не буду.

Плюхнулась на сиденье и надвинула волосы на глаза, как паренек из фиянского ужастика, вылезающий из труб центрального отопления в высотке.

В отличие от флайса Приста здесь безраздельно царил запах Рэйнара, горьковато-терпкий. Кожаное сиденье под ладонями оказалось никаким, ни холодным, ни теплым. Только сейчас поняла, что я почти ничего не чувствую из-за обезболивающего.

Флайс взмыл ввысь по рукаву-коридору, а я уткнулась взглядом в заслонку, отделяющую салон от водителя. Сейчас она была поднята: серебристо-стальное, полупрозрачное стекло, чтобы во время поездки наслаждаться обзором как тебе угодно. Водитель не оборачивался, но даже случись ему обернуться, нас с той стороны все равно не видно.

— У тебя инстинкт самосохранения есть? — припечатал иртхан.

Промолчала, продолжая сердито сопеть. Мало того что меня вынесли как кулек с литтоновыми ягодками, так еще и нарычали. Очаровательно!

— Ты работаешь в шоу-бизнесе. Это тебя осторожности не научило?

— Пчел мне подарили впервые.

И не только пчел. За все время работы в Ландстор-Холле я один-единственный раз обнаружила в туфельке крошево из стекла. К счастью, до того, как сунула туда ногу перед выходом на сцену. С тех пор туфли я всегда проверяю.

— Как тебе взбрело в голову открыть гудящую коробку? — Упорно на него не смотрела, только чувствовала раздражение, волнами расходящееся по салону.

— У меня лампы в гримерной гудят!

— И поэтому надо всякую дрянь подносить к лицу?! — рявкнул он. — О чем ты вообще думала?

На глаза навернулись слезы.

— О том, что она от тебя.

После этих слов воцарилась тишина.

Меня накрыло и хотелось разреветься уже по-настоящему. Так, чтобы затопить весь салон вместе с его иртхамством. А почему молчал он, понятия не имею.

Молчал долго, пока не вернулся в эфир уже совсем другим голосом:

— Леона, посмотри на меня.

Пальцы легли на подбородок. Мягкое прикосновение, ласка. Которую я почти не почувствовала из-за дурацкого лекарства и которую так хотела продлить, но вместо этого мотнула головой.

— Не трогай.

— Леона.

— Не хочу, чтобы ты видел меня такой, ясно?

— Ясно, — вздохнули справа. — Яснее некуда.

А потом все-таки развернули лицом к себе.

Хотела брыкнуться, но почему-то замерла. Просто до ужаса захотелось потянуться губами к губам или дотронуться до резко очерченного подбородка. Соскучилась? Да, отчаянно, до дрожи, хотя расстались только сегодня утром. Точнее, уже вчера, но как же дико хочется обнять, прижаться, дышать им. Дышать полной грудью.

— Можно? — Пальцы легко коснулись щеки.

— Я луноликая, — предупредила тихо, глядя в тот самый желанный подбородок. — Два кратера, пять горок. Напугаешься, будешь плохо спать по ночам.