Герой высшего качества - Дмитрий Казаков Страница 19

Последние слова зайцам, похоже, не понравились, поскольку они дружно скакнули на Махота. Тот не успел даже пикнуть, как одна мохнатая тушка врезалась ему в голову, вторая угодила в грудь. Великан нелепо взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но это ему не удалось, и он шлепнулся на спину.

— Что… — Егор краем глаза заметил движение, и в следующий момент его ударили в плечо.

Он смог еще повернуться, и даже увидеть, что лес вокруг просто кишит ушастыми серыми зверьками. В следующий момент покатился по земле, ушибая поочередно локоть, спину, подбородок, бедро и коленку. А когда замер, то сообразил, что не может встать из-за образовавшейся на теле дополнительной тяжести.

Два зайца сидели у Егора на груди и скалились так, как вроде бы не положено добропорядочным травоядным животным. Еще несколько располагались на животе, и по два на каждую конечность прижимали руки и ноги, оставляя возможность шевелить только пальцами и языком.

Кинув опасливый взгляд в сторону, Егор обнаружил, что спутники находятся в таком же положении. Ганди-Ла, даже придавленный к земле агрессивными грызунами, сохранил удивленно-восторженный вид, а Бешеный Соня, на которого потребовалось очень много зайцев, вовсе исчез под мохнатыми тушками.

Аладдин кружил в вышине, и выражение лица у него было, как у грибника, встретившего в лесу инопланетян.

— Так-так-так, посмотрим, кто тут у нас? — произнес резкий женский голос, и все из-за той же ели выступила очень решительно выглядевшая барышня лет двадцати с небольшим, наряженная по-мужски — в штаны и кафтан.

Рыжая, коротко стриженная, она носила у бедра клинок, вроде бы короткий для меча, но откровенно длинный для ножа. Голубые глаза смотрели расчетливо и ехидно, на губах играла улыбка, которую можно было назвать какой угодно, но никак не милосердной.

— Ого, — барышня оглядела поверженную троицу, — три барана, забредших в темный лес?

— А я знаю тебя! — неожиданно заявил Ганди-Ла, и в голосе его прозвучало нечто вроде восхищения.

— Да ну? — барышня подбоченилась. — Моя слава велика и обильна, особенно в родной Белории, где мне даже присвоили титул из трех могучих рун, но я не думала, что обо мне слышали в этих местах.

— Всякий образованный человек знает о ведьме Ольхе Бредной и ее банде дрессированных кроликов. Кто угодно на просторах Нифигляндии слышал жуткие легенды о ее кровожадности, жестокости и неутолимой алчности.

Вопреки ожиданиям Егора, упоминание столь негативных качеств пришлось рыжей барышне по вкусу, она даже заулыбалась.

Бешеный Соня, которому надоело лежать просто так, предпринял попытку освободиться. Он взревел, как целый львиный прайд, и встряхнулся, отчего несколько зайцев, а точнее кроликов, отлетело в сторону. Но один из них, что сидел в области Махотова паха, сделал некое движение, и великан мгновенно затих.

— Эй, не балуй! — властно бросила Ольха Бредная. — А не то откусят твои причиндалы на раз-два! Значит, так. Отдадите мне все деньги и ценности и валите на все четыре стороны.

Мысль о том, что его, героя, явившегося спасать мир от Зла и Тьмы, могут банально ограбить, никак не укладывалась у Егора в голове. Ему хотелось верить, что каждый встречный, если он не приспешник черного мага, должен проявлять дружелюбие и желание помочь.

Ни тем ни другим от рыжей ведьмы не пахло, хотя и на чьего-то приспешника она походила мало.

— У меня денег нет, — пропыхтел Бешеный Соня из-под груды кроликов.

— Это мы сейчас проверим, — промурлыкала хозяйка звериной банды. — Никто не уйдет обиженным от моего заклинания. Зато и утаить ничего не выйдет, оно даже проглоченное золото показывает. Люблю такое вытаскивать, кишочки всякие, очень познавательно, — она мечтательно зажмурилась. — Так, здоровяк, лежи смирно, а не то тебе откусят сам знаешь что…

— Ты что валяешься! — обрел наконец голос Аладдин. — Какая-то третьеразрядная грабительница, едва освоившая пару простых заклинаний, берет верх над героем! Где это видано! Поднимайся и сражайся! Или хотя бы скажи ей, кто ты такой, вдруг это поможет!

Ольха тем временем прошептала что-то, вытянула руку, и с ее ладони потекло золотистое сияние. Собралось в шар размером с баскетбольный мяч, тот нырнул в груду кроликов, под которыми находился Махот, и исчез. Выскочил обратно спустя несколько минут и рассыпался на шипящие длинные искры.

— Надо же, не соврал, голодранец, — ведьма покачала головой и зашагала к Егору.

— Меня нельзя заколдовывать, — поспешно сказал он, решив, что последний совет Аладдина лучше всего подходит к ситуации. — И грабить меня тоже нельзя. Потому что я… это, герой.

Признаваться в этом было почему-то стыдно, точно в дурной болезни.

— Герой? — недоверчиво спросила Ольха. — Что-то ты не очень похож… Хотя погоди-ка.

Брошенное ею заклинание вызвало у Егора ощущение, что его рассматривают через увеличительное стекло, он почувствовал себя крошечным, не больше мошки, а рядом почти увидел огромный глаз, отделенный линзой размером с Красную площадь. Но продлилось все это недолго, и он обнаружил, что валяется на том же месте, боевитые кролики никуда не делись, зато их рыжая повелительница выглядит мрачнее градовой тучи.

— И этот не соврал, — буркнула она. — Что за день такой? Сплошь честные попадаются!

Ведьма сделала движение рукой, точно бросила в воздух щепотку песка, и зверьки, прижимавшие к земле Егора и его спутников, принялись сигать в стороны, разбегаться по зарослям. Обнажился Бешеный Соня, красный и мрачный, весь покрытый клочьями шерсти, поднялся с земли Ганди-Ла, столь же воодушевленно-любопытный, как и до встречи с Ольхой, но несколько помятый.

— Ну, ваще… — сказал Егор, садясь и ощупывая синяки, оставшиеся после падения. — Грабежом промышляешь?

— Жить как-то надо, — ответила ведьма. — В этом мире, где феминизм еще не изобрели, умной и эмансипированной женщине приходится непросто. Либо сдаться на вашу мужскую милость и всю жизнь провести дома, рожая детей и следя за хозяйством, либо бороться за свое место под солнцем!

У Егора возникло четкое ощущение, что до открытия феминизма Нифигляндии осталось совсем немного.

— А почему Бредная? — спросил он, поднимаясь на ноги.

— А потому что тому, кто попал ко мне в руки, остается только бредить о пощаде! — Ольха оглядела Грачева с ног до головы, и на лице ее, весьма симпатичном, стоит признать, возникло озадаченное выражение. — Да ты еще мельче, чем мне показалось. Честно говоря, выглядишь ты героем второго или даже третьего сорта.

— Герой не может быть второго сорта! — гордо воскликнул Аладдин, но его никто не услышал, кроме Егора, а тому эти слова послужили слабым утешением. Всегда неприятно, когда тебе дают низкую оценку, и вдвойне неприятно, если ее выставляет красивая девушка.

— Ну… я всего четвертый день геройствую, — признался он. — До этого другим занимался.