Правила черной некромантии - Елена Малиновская Страница 19

— А вы в самом деле некромант, — негромко произнесла Стеша.

Биридий икнул от неожиданных слов дочери, подавился и едва не пролил себе на грудь очередную порцию самогона.

— Это что такое было? — пророкотал его голос, в котором я с немалым удивлением услышал небывалое облегчение. — Ты заговорила? Действительно заговорила? Дочка, я уж думал, ты дала обет безмолвия, чтобы замолить перед Светлой Богиней свой грех!

Мои брови сами собой поползли на лоб. Что творится в этой семье, хотелось бы знать? Биридий, когда нанимал меня разыскать самозванца, и словом не обмолвился о том, что его дочь от потрясения перестала общаться с окружающими. Интересно, что еще он скрыл от меня?

— Я просто была не в настроении разговаривать. — Стеша как-то устало усмехнулась и отставила в сторону опустевшее после пирожных блюдо. — Начались бы скандалы, ругань, клеймение меня позором. Не хочу. Мне и так было очень тяжело, чтобы еще терпеть всю эту суету.

— Простите, — мягко сказал я, — наверное, я лезу не в свое дело, но… Вы очень любили… хм… так называемого барона Вулдижа?

— В действительности его звали Харус, — поправила меня девушка. — По крайней мере именно так он представился мне, когда понял… Ну, как бы так сказать… когда он признался в любви ко мне.

Я отставил в сторону бокал, постаравшись не расплескать его. Все равно пить какой-то сомнительный и наверняка очень крепкий напиток мне совершенно не хотелось. После чего откинулся на спинку кресла и перевел взгляд на купца, ожидая его реакции.

Она последовала незамедлительно. Биридий сначала побледнел, потом побагровел, рванул ворот рубахи и сипло переспросил:

— Он признался в любви тебе? Хочешь сказать, это было тогда, когда он соблазнял тебя, спрятавшись под чужим именем?

— Отец, по-моему, я сказала ясно, — твердо отчеканила Стеша, с вызовом вздернув подбородок. — Харус не был таким мерзавцем, как ты его любишь представлять. Он практически сразу же открылся мне. Назвался настоящим именем и предложил стать его женой. Мы должны были бежать вместе из этого дома, но ночью, накануне задуманного, Харус исчез. И я боюсь даже думать, что с ним произошло.

— Ничего не понимаю, — с таким искренним недоумением и какой-то детской обидой протянул Биридий, что на миг мне его стало жалко. Конечно, подчас очень тяжело осознать, что твой ребенок вырос и решил вступить в мир взрослых, делая собственные ошибки и не спрашивая более советов у любящих родителей.

— Чего тут непонятного? — с глухой яростью рявкнула девушка, — Да, я знала, что Харус обманом проник в наш дом. Да, я была в курсе, что на самом деле он не принадлежит к знатному роду. Но это нисколько не помешало мне полюбить его.

— Но… — потерянно забормотал Биридий. — Почему ты скрыла это от меня? Почему не призналась, а поддержала его обман? Ты же знаешь, я всегда желал тебе только добра. Пусть этот самый Харус был не из знатной семьи. Ну и что? Мой отец тоже родом из простых крестьян, а все же прожил с моей матерью долгую и счастливую жизнь. Зачем вам было так торопиться? Я бы справил для тебя пышную свадьбу, взял бы зятя к себе в помощники. Он же весьма ловким и хватким типом был, уж не сочти за грубость. К чему вся эта ложь и какая-то затея с побегом?

— Ты все прекрасно понимаешь! — огрызнулась Стеша. Встала и принялась метаться по каминному залу, подметая пушистый напольный ковер подолом длинного платья. — Неужели ты не видишь, что твой дом превратился в склеп? Мы гнием в нем заживо. Каждую ночь засыпаем и проваливаемся в могилы, кишащие червями и личинками. Каждое утро встречаем со слезами радости на глазах, потому что кошмары пропадают с лучами солнца. И каждый вечер замираем в тревожном предчувствии, понимая, что придется пережить все заново. Дарий почти спился, не в силах терпеть этой пытки. Зильга боится собственной тени. Для Хельги смертельная болезнь матери — благословение, поскольку это хоть на время, но вырвало ее из плена дома. Только ты и Чария наслаждаетесь происходящим. Хотя в последнее время даже в твоих глазах я начала замечать страх. Но гордость, непомерная гордость, погубившая в свое время мою мать, мешает тебе признать собственные ошибки.

Стеша остановилась напротив отца. Ее зрачки теперь сузились от ярости до размеров булавочной головки. Щеки раскраснелись от гнева, а губы постоянно кривились.

Я нервно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, не рискуя пока вмешиваться. Именно подобные вспышки ярости лучше всего рассказывают об истинных отношениях между родственниками. Однако стоит признать — купец мне очень многого не рассказал. Понять бы еще — случайно или намеренно.

— Именно поэтому я легла в постель с Харусом до свадьбы, — выплюнула в лицо отцу девушка. — Не потому, что думала, будто он из знатного рода. И не потому, что влюбилась в него без памяти. Я надеялась — слышишь? — надеялась, что он заберет меня из этого проклятого дома. Что пожалеет своего еще не родившегося ребенка и избавит его от участи каждый вечер умирать в своих снах от безысходности и ужаса. Наверное, зря надеялась, раз он сбежал, оставив меня здесь наедине с кошмарами. С другой стороны, глупо было ждать от него иного, раз ты поступаешь со мной так же.

Биридий сидел настолько красный, что я невольно забеспокоился. Как бы удар не хватил беднягу. Однако я зря переживал. В следующий миг купец встал и с чрезвычайно упрямым видом подбоченился.

— Никто не выгонит меня из дома! — тихо, но отчетливо проговорил он. — Никакие проклятия, хотя я в них и не верю. Я родился здесь пятьдесят лет назад и здесь же и умру. Кто-то хочет, чтобы мы бежали отсюда, словно трусливые шакалы. Но не бывать этому! Пусть даже здесь поселился демон — ему придется изрядно потрудиться, чтобы вершить свои темные дела без лишних свидетелей. И я не верю в проклятие. Это все чушь и глупости. Наверняка что-то вроде тех фокусов, которые показывают балаганные шуты. Верно ведь, барон?

И он обернулся ко мне, молчаливо взывая о помощи.

— Как давно начались ваши кошмары? — спросил я, проигнорировав надежду и мольбу, застывшие в глазах купца. — Когда сюда явился этот самый Харус, не так ли?

— Не так. — Стеша горько усмехнулась. — Я понимаю, к чему вы клоните, но Харус в наших бедах не виновен. Это все началось много раньше — примерно полгода назад, когда Чария, моя прабабка, устроила ритуал вызова духов.

— А с этого места поподробнее! — приказал я, хищно подавшись вперед, будто гончая, почуявшая след. — В чем заключался этот ритуал?

— Да ни в чем! — взорвался от негодования Биридий. Слепо зашарил рукой за собой, подхватил бутылку и сделал несколько громадных глотков прямо из горла. Меня передернуло при виде этого зрелища. Как он может так спокойно пить это пойло? Поди, этот самогон такой крепости, что подожги его — заполыхает синим пламенем.

Однако выпивка помогла купцу успокоиться. По крайней мере он уткнулся носом себе в рукав, несколько раз глубоко вздохнул и продолжил более ровным голосом:

— Чария вбила себе в голову, что дух моего отца не приняли на землях мертвых. Мол, всех, сгинувших в морских пучинах, забирает на вечное рабство некое чудище — что-то вроде гигантского осьминога. И несчастные обречены вечность драить ракушки на дне океана, вымаливая пощаду. Я уже говорил, что старушка впала в детство. Около года назад ноги окончательно отказали ей, и болезнь стала прогрессировать. Она целые дни проводила за чтением старинных книг, вот где-то и наткнулась на эту легенду. Сначала Чария просто доводила нас разговорами и перечислением тех ужасов, которые вынужден терпеть мой отец в загробной жизни. Потом решила провести ритуал, чтобы освободить душу моего отца из плена.