Ключ Времен - Олег Яновский Страница 19

— Отчего не узнать, коли он перемолвиться с кем попытается? — почесал бороду толстяк. — Дурное дело не хитрое. Да токмо что это даст? Во многом знанье многие печали.

— Можно попытаться раскусить предателя, — тихо сказал Олег. — Я так мыслю, шум и тарарам при похищении были потому, что иначе до мальчика добраться не получалось. То есть сообщник не был доверенным человеком и тайно, по-тихому, ребенка украсть не мог. И сделал это только сейчас потому, что в Изборске появился недавно. Ты, Сварт, воевода, Кира — вы все доверенные люди, а потому лазутчиками вряд ли окажетесь. Из новеньких и не самых приближенных у нас только Никита и Руслан. Значит, если предатель среди нас, то это один из них.

— Кира… — пожав плечами, добавил Велислав.

— Что Кира?

— Она всего лишь телохранительница, привезли ее в град наш всего полгода назад. Стало быть, ужо не два, а три лазутчика возможных. Да и как ты честных от бесчестных отличишь? Клятву дать заставишь али всех троих порубишь ночью?

— Ты меня, главное, предупреди, — вздохнул Олег. — А я чего-нибудь да придумаю.

Отряд тронулся в путь примерно через полчаса: люди чуть подкрепились пирогами, запили их сладким сытом, перекинули седла на заводных лошадей, раз уж все равно пришлось стоять, и двинулись дальше. Юрьевский тракт оказался довольно-таки оживленной дорогой. То и дело встречались телеги, груженные сеном, молодой капустой, огурцами, а то и заботливо прикрытыми рогожей тюками с тканями. Один раз путников даже обогнал гонец, несущийся во весь опор при двух оседланных заводных конях в поводу.

Олег скакал последним, испытующе вглядываясь в спины своих спутников. Итак, еще и Кира. Она единственная вступила в схватку с колдуном, получила тяжелый ожог. Значит, своя? Но почему она оказалась единственной, кто был в нужном месте в нужное время? Знала заранее? Может быть, этим ожогом колдун обеспечивал ей алиби? Впрочем, алиби есть алиби, и девицу можно отодвинуть во второй ряд подозреваемых, к Сварту, чем-то раздражающему освященный в Князь-Владимирском соборе крест. А на первом месте остаются юные новобранцы Середин приотпустил поводья, переводя чалого на более широкий шаг, и вскоре поравнялся с Никитой.

— Привет, дружинник. Чего загрустил?

— Дома давно не был. И весточки ни единой никто оттуда ни разу не привез.

— Да-а, — усмехнулся Олег. Знал бы парень, какое положение у ведуна. Какие весточки — про дом родной ничего невозможно узнать в принципе и даже краем глаза взглянуть. — Семья-то большая?

— Мать одна. Когда со смоленскими свара была, деревню нашу разорили. Отца и сестер в полон увели, больше и не слышали про них. А я, как подрос, в дружину княжескую записался. Может, и аукнется смоленским их разбой, кто знает.

— Ладно, не печалься, Никита, — похлопал ведун его по плечу, — милостью Сварога, повидаешь еще свою матушку.

— Я знаю, — кивнул дружинник. — К вечеру мы в Выселках будем. Там мать и живет. Воевода сказывал, переночевать у нее дозволит. И вас уложим, на всех места хватит.

— Это хорошо, — кивнул Олег. — Мне как раз хотелось посмотреть на твою родную деревеньку…

Он снова чуть отстал, обдумывая короткий разговор. Если Никита местный, его знают; если он из тихой деревеньки, в которой никто не слышал о магии — сразу и подозрений меньше. Но проверить не мешает: как соседи, где прочие родственники? Проверить, в общем, «легенду» подозреваемого.

На груди ощутилось шевеление, над замком косухи появился влажный темный нос. Олег посмотрел на пригревшуюся на груди куницу и усмехнулся.

— Выспалась? И чего ты ко мне привязалась? — тихо шепнул он.

Куница, словно услышав его слова, открыла один глаз и зевнула во всю пасть.

— У, какие мы грозные.

— Что там бормочешь, ведун? — Едущий рядом Руслан насмешливо покосился на зверька. — Забавная у тебя спутница. И как тебе удалось приручить ее?

— Никак. Сама так решила. Можно сказать, это она меня приручила.

Вдруг куница навострила ушки. Середин тоже прислушался и вдруг понял, что Кира, которая держалась немного в стороне от остальных, оказывается, поет! Ветер подхватывал ее голос, низкий, с легкой хрипотцой, и уносил вдоль тракта:

Кап. Кап. Капли в струйки собираются.

Кап. Кап. Капли черной земли касаются.

Струйки и капельки, море багряное,

Расскажи мне, почему кровь красная.

Струйка к струйке — ручеек алый,

Ручеек да ручеек — поток кровавый.

Расскажи мне, поле, до какой поры

Будут приноситься кровавые дары.

Воины прекратили разговоры, подтянулись к певунье поближе. Заметив, что ее слушают, Кира смущенно замолчала.

— Нет-нет, Кира, пой дальше, — попросил Сварт. — Ты словно врачуешь голосом своим. Пой.

Кира мягко улыбнулась и кивнула.

— Эту песню пел мой учитель. Он всегда сожалел, что вынужден проливать кровь.

— А кто твой учитель?

— Я лучше спою для вас. — Кира неловко передернула плечами и запела.

Кап. Кап. Капли в струйки собираются.

Кап. Кап. Капли черной земли касаются.

Струйки и капельки, море багряное,

Расскажи мне, почему кровь красная.

Струйка к струйке — ручеек алый,

Ручеек да ручеек — поток кровавый.

Расскажи мне, поле, до какой поры

Будут приноситься кровавые дары.

Головушки буйные, души покаянные,

Зачем вам смерть, люди окаянные?!

Зачем вам стоны матерей и вдов?!

Зачем вам боль выживших волхвов?!

Кап. Кап. Капли в струйки собираются,

Красною водой земля наполняется.

А напьется матушка алою кровью

И услышит стоны, напитается болью.

И вдохнет родимая, и стряхнет красавица

То, чем человечий род издревле славится, —

Ненависть поганую и вражду лютую,

Станет чище на земле и спокойней люду.

И хоть и по-разному все мы называемся,

Кровь у всех ведь красною рекою разливается.

И сольемся в танце мы, все душою светлые,

Пред богами равные, пред землею честные.

Голос ее смолк, только слышен был стук копыт да позвякивание сбруи. Так и молчали всю дорогу, словно боясь словами разбить волшебную атмосферу песни.

Ветер развевал волосы всадников, гладил и ерошил гривы коней. Лучи закатного солнца заливали горизонт розовой краской и ласкали теплыми ладошками щеки.

Всюду, насколько хватало глаз, расстилалось поле. Высокие травы волнами колыхались от дыхания Стрибога. Ноздри щекотал их терпкий горьковатый запах.

Русь. Страна бескрайних степей и лесов, мир, где удивительным образом уживается благородство и предательство, отвага и трусость. Олег любил свой новый мир, любил несмотря на то, что встречал слишком много нечисти и крови. Может, поэтому и любил — ведь на их фоне искренние порывы людей подобны чистой родниковой воде, что даст прохладу в знойный день и утолит жажду усталому путнику. Потому, что в этом мире он был нужен. Иногда — просто незаменим.