Конан и честь империи - Джеральд Старк Страница 19

* * *

– Надеюсь, эти явились с хорошими вестями, – проворчал король Пограничья, проводив взглядом своего управляющего. – Хватит с меня на сегодня гиперборийских ходячих мертвяков и собственных верноподданных с заговорами, шитыми гнилыми нитками…

– Темвик сказал – вид у них озабоченный, – напомнил киммериец. Нейя тревожно спросила:

– Эрт, что с тобой? Ты какой-то… странный. Может, тебе нездоровится?

– Пустяки, – отмахнулся Эртель, рассеянно отвечая на ласки подружки. – Я здоров как волк, просто… Нет, пустое. Немного голова болит, и все.

– Приказать лекаря? – Нейя подалась к дверям. Эртель остановил ее резким жестом.

– Сказал же – пустяки. Конан, ты еще помнишь Фрама? Гнома из Граскаальских копей?

– Фрама? Э-э… – варвар призадумался, потом лицо его просветлело. – Теперь вспомнил! Уж не хочешь ли ты сказать, что старейшиной общины в Вольфгарде тот самый Фрам?!

– Он. Совершенно не изменился, разве что отпустил бороду еще длинней да прибавил солидности. Такой ревнитель традиций – будь здоров! Прием не иначе как в тронном зале, представление полным титулом – а титул у него теперь, должен сказать, немаленький. «Старейшина Каменного Свода, хранитель Малой Печати и Золотого Пояса, доверенный советник у правой руки Подгорного Короля…», дальше уже не помню. Словом, чин высокий и власть нешуточная. У нас ведь гномов чуть ли не четверть всего населения и у них в руках треть всей торговли. Оружейный цех, ювелиры, камнетесы, само собой… В Восходном конце есть даже настоящая гномская таверна под названием «Кузнечный двор». Говорят…

– Хранитель Боевой Кирки и Двойного Топора, Дорин, сын Кхазда, и старшина Граскаальской Торговой палаты, Хранитель Ключа Гроин, сын Трора, к его величеству королю Пограничья Эртелю Эклингу с посланием! – провозгласил, распахивая двери, Темвик, и, впустив гостей, скрылся в коридоре.

Двое, неторопливо и важно прошествовавшие вслед за тем на середину комнаты пред очи короля Эртеля Эклинга, были типичнейшими представителями подгорного народа – малорослые, долгобородые и неимоверно кряжистые, поперек себя шире. Как и предупредил Магнуссон, гномы явились «при параде», то есть разряженные в пух и прах. От массивных цепей с тяжелыми цеховыми знаками и золотого шитья на камзолах из драгоценного бархата по комнате запрыгали яркие блики. Оба посланника носили широкие золотые пояса, символ принадлежности к гномьему дворянству.

– Высокого полета птицы, – успел шепнуть киммерийцу Эртель. – Военный вождь и старший над купцами.

Один, у которого на поясе висели маленькая золотая чернильница и набранный из драгоценных камней абак, держался чуть позади. В руках он сжимал продолговатую серебряную шкатулку, украшенную замысловатой резьбой. У другого, очень широкоплечего даже для гнома, за пояс была заткнута маленькая церемониальная секирка, а роскошная белая борода заплетена в две косицы. Он выступил вперед и неспешно, с достоинством дважды склонил голову – сперва перед королем Пограничья, затем перед властителем Аквилонии.

– От имени подгорного народа, по поручению Старейшины Фрама, сына Дарта, первого среди равных, я, Дорин, сын Кхазда, начальник над воинами, приветствую тебя, король Эклинг, – голос у дверга оказался под стать, звучный и низкий. – Да пребудет Благодать Творца с тобой и твоими подданными. Королю же Аквилонии, великому властителю и воину, чье имя гремит в легендах, старейшина Каменного Свода велел передать, что пребывание Конана Киммерийца на земле Пограничья наполняет его сердце радостью. Он будет счастлив видеть тебя, когда ты только того пожелаешь.

– Благодарю за добрые слова и благие пожелания, – учтиво ответил Эртель, невольно подражая велеречивой гномской манере изъясняться. – Да ниспошлет вам Творец силу и умение, процветания купцам, уважаемый Гроин, сын Трора, и отвагу твоим воинам, Дорин Кхаздул. Сейчас подадут лучшее вино из моих погребов, дабы могли мы поднять кубки за наш союз.

– Твои вина превосходны, и такое предложение – великая честь для нас, – серьезно ответствовал посланник, – однако прежде я предпочел бы передать королю то, что велел мне Старейшина Фрам, сын Дарта. Не прогневайся, король Эклинг, но мы явились по не слишком приятному поводу – как для людей Пограничья, так и для подгорного народа. Старейшина велел сказать, что гномы Граскааля не смогут участвовать в Летнем Торжище. Более того. Мы вынуждены на некоторое время закрыть Великие Врата, и сами уйдем в глубину.

Эртель оторопело откинулся на спинку кресла. Дверг тем временем принял из рук своего спутника серебряную шкатулку и с поклоном протянул ее королю. Откинув плоскую крышку, Эртель достал хрустящий пергаментный свиток с печатью зеленого воска, развернул его и пробежал глазами. По мере осознания смысла прочитанного лицо его приобретало все более мрачное и вместе с тем ошарашенное выражение.

– Не понимаю, – наконец сказал он, бросая свиток на стол, и гневно повторил. – Не понимаю! Почтенный Дорин Кхаздул, что это означает? Если отбросить многословные извинения, коими досточтимый Фрам наводнил свое послание, остается только одно: накануне Большой Ярмарки подгорный народ покидает Вольфгард. Совсем! Закрываются лавки, оружейни, мастерские ювелиров, более того, вы закрываете свои жилища и уходите в ваши пресловутые копи, накрепко запершись изнутри. Такого еще не бывало с тех пор, как между Пограничьем и Каменным Сводом заключено соглашение о вечном союзе! Скажи мне только одно: почему? Во имя Творца, Дорин, почему?

– Я всего лишь начальник над воинами, – с сокрушенным видом развел руками дверг. – Помыслы правящих под Каменным Небом мне неведомы. У меня приказ…

– Да полно! – взревел Эклинг. – Ты, второе лицо в общине после самого Фрама, не знаешь причин вашего, иначе не назвать, повального бегства? Ты полагаешь меня глупее, чем я есть? Что это, Дорин, – оскорбление? Для подобного поведения должны существовать самые веские причины, и, может быть, они в полной мере затрагивают народ Пограничья. Поэтому, демон меня раздери, я имею право их знать, я просто обязан их знать! Вы, гномы – великие рудознатцы и чувствуете самую душу камня. Может, ваши ведуны предсказали, что в первый день второго месяца лета земля разверзнется и поглотит мой город? И ты не хочешь мне об этом сказать? Скажи мне правду, дверг, во имя союза между нашими народами! Говори же!

Во время этой пылкой речи оба гнома стояли как каменные, не пошевелив даже бровью. Ни единая морщинка не выдала испытываемых ими чувств, только по яростному блеску в угольно-черных глазах Дорина Кхаздула можно было судить, что гном глубоко задет и, вероятно, едва сдерживается. Тем не менее его ответное слово прозвучало вполне спокойно, хотя в нем и звучала изрядная нотка язвительности.

– Уверяю тебя, о король, я сказал правду. Я действительно не знаю причин такого решения и не уверен, что сам Фрам знает о них. Мы, как ты понимаешь, подданные Короля-под-Горой, а не вольные мастера, и обязаны подчиняться его указам. Ведь у Каменного Свода могут быть причины для скрытности, потому не суди строго. Допускаешь ли ты, что и в Подгорном Королевстве могут быть свои внутренние неурядицы? Во все ли свои решения и замыслы ты посвящаешь своих воевод? Я понимаю твои чувства, но ничем помочь не могу. Если бы Старейшина Фрам желал или мог объяснить тебе все…