Промышленникъ - Алексей Кулаков Страница 19

– Значит, всего пятеро. И еще. Если у тебя есть знакомые твоего возраста, желающие поучиться в фабричной школе вместе с тобой, смело приглашай.

Аристократ замолчал, с минуту побарабанил пальцами по столу и сменил тему:

– Тебе нравится твоя работа?

– Да, вашсиятсво!

– Гм, я имел в виду твою колодку для чистки обуви.

Четырнадцатилетний мужчина слегка удивился и честно ответил:

– Поперва было не очень, потом привык.

– Как смотришь на то, чтобы работать только у меня? Понятно, можешь не отвечать.

Отвечая на немой вопрос, фабрикант улыбнулся краешком губ.

– У тебя на лице все написано. Вот тебе еще одна визитка.

Поверх первой картонки на стол легла вторая, с непонятным значком на обороте.

– Где фабричное начальство живет, знаешь?

– Ну дак!

Красивые двухэтажные коттеджи из ярко-красного и светло-желтого кирпича уже давно образовали этакий «поселок в поселке». Вот только была одна тонкость – видеть-то их видели все, да в основном издали. Так как подойти поближе и полюбоваться не давали бдительные и неимоверно злющие сторожа.

– Приходи дня через… Хотя нет, не годится. Тогда так – дом купца Епифанова, квартира семь, вечер этой субботы. И еще раз: обо всем касательно наших с тобой дел – молчок. Для отца и всех остальных – ты учишься при фабрике, я изредка к тебе благоволю и попечительствую. Понял? Ладно, на этом пока все.

Дорогой (в самом лучшем смысле этого слова) гость встал, немного потянулся и принялся неспешно одеваться. Пожелав напоследок больше здоровья и поменьше болезней, он совсем уже шагнул за порог, как Гурьян вспомнил кое-что важное:

– Вашсиятство! А к тому самому господину еще иногда и барышня одна захаживат. Из простых, но одета хорошо. За ней тоже пригляд нужен или как?

Пальто вернулось обратно на лавку, а его хозяин медленно присел рядом с ним.

– А расскажи-ка ты мне, какая она из себя?..

Фабрикант как раз закончил раскладывать своеобразный пасьянс из растрепанных фотокарточек, как порог его кабинета перешагнул прямо-таки пышущий отборнейшим негативом главный инспектор условий труда.

– И что, ему все сойдет с рук?! Этому!.. Ворюге и мошеннику?!!

– Во-первых, здравствуй. Во-вторых, ты сейчас о ком?

Долгин так и застыл с открытым ртом. Медленно выдохнул, подошел поближе и, уже спокойным голосом поприветствовав начальника, повторил:

– О купце Солодовникове.

– Аристарх Петрович, что ли, рассказал?

Не так давно к нескольким учителям Григория добавился еще один – начальник отдела аудита, господин Горенин. Натаскивал он бывшего унтера исключительно по своему профилю, вернее, даже не натаскивал, а так, проводил обычнейший ликбез. А вот своего непосредственного работодателя знакомил с миром экономических преступлений по полной программе – и надо сказать, сильно удивлялся скорости освоения материала.

– Да, на сегодняшней лекции. Как пример несложного мошенничества через подставных лиц. Так что: когда за него примемся?

– Никогда, Гриша. И не нужно это, да и нельзя.

– Почему?

– Ты думаешь, я не хочу? Еще как хочу. А все равно нельзя.

– Решать, конечно, тебе, командир. Только я, ну вот хоть убей, понять не могу, почему ему дозволено украсть деньги компании и остаться без пули в подарок.

– Гриша, окстись – какая пуля? Это в тебе унтер-офицер Олькушского погранотряда проснулся, не иначе. Мы же теперь не военные, а совсем даже гражданские, а это значит, что к людям надо относиться помягше. Солодовников, конечно, скотина изрядная, да и мошенник первостатейный, но стрелять в него мы не будем. Хотя бы потому, что он в своих вечных заботах о чужих деньгах не зарывается и последнюю рубашку с деловых партнеров не снимает.

– Ну да, как же, не снимает! Я справки-то навел – скряга еще тот, за копейку удавится. А еще вернее – удавит. Через это и нет у него ни друзей, ни даже приятелей – никто с ним не хочет дело иметь, всех обманывает.

– И тем не менее пяток мелких купцов именно он спас от полного разорения и долговой ямы, внес необходимые залоги, подкинул деньжат и все такое прочее. Опять же, благотворительствует изрядно, доходные дома для рабочего люда ставит. Недавно театр решил открыть, о возведении больницы для московской бедноты подумывает. Как в такого стрелять?

– Ну прям святой человек! И что, причина только в этом?

– Вот ты упорный! Не понравился он тебе, так и скажи.

– Да, не понравился! Нечего с ним миндальничать, на те деньги, что он уворовал, целый уезд прокормить можно. А ежели нет никакой возможности деньги вернуть по закону, так и ладно! Здоровьем своим возместит – все другим наука будет.

Александр тяжело вздохнул и отвел взгляд. Как же иногда тяжело убеждать, а не приказывать! Но если хочешь иметь вокруг себя друзей и соратников, требуется именно первое – правда, не исключая и второго.

– Гриша, поверь. Нам, то есть конкретно мне и тебе, нельзя слишком часто поддаваться соблазну простых решений.

– Это как?

Сдержав очередной вздох, князь понял, что надо бы объясниться как-то поубедительней, да и попроще.

– Намять бока Солодовникову еще легче, чем ты думаешь, – он ведь и не думает прятаться, да и ходит один. А потом-то что? Потребовать с него свое – так он ославит вымогателей на всю Москву и все равно с неправедно нажитым не расстанется. Поработать анонимно – можно, но все с тем же результатом, то есть совсем без результата. Далее: другие купцы его не любят, но он для них свой. Обидим его – обидим всех крупных купцов Московской губернии. Оно нам надо, такое счастье?

Князь внимательно поглядел на друга, очень внимательно. И смотрел до тех пор, пока его собеседник не покачал головой, подтверждая – нет, не надо.

– Простые решения слишком очевидны и бывают очень вредны в долгосрочной перспективе. К тому же они слишком расслабляют, отучают использовать мозги. Слышал, наверное, сила есть, ума не надо? Ей-богу, золотые слова. А теперь скажи мне, Гриша, кто мы есть с тобой? По сути своей, не по чинам и званиям?

Долгин заметно опешил от такого вопроса.

– Да не ломай ты голову: сам спросил, сам и отвечу. Хищники мы. И логика у нас соответствующая, и мораль, и ценности – все подчинено скорейшему достижению цели. Когда мы с тобой за «несунами» бегали да охотились, это было во благо. А теперь дело у нас другое, и лишняя спешка только вредит. Сам же мне говорил насчет того, сколько теперь народу от меня – и тебя тоже, Гриша, – зависит. Говорил? И цена ошибки тоже выросла. Так что отныне – сперва думаем, потом еще раз думаем и только потом делаем. И еще. Ты ограничен рамками, границы которых определяю я, а у меня вышестоящего не имеется. Поэтому ограничиваю себя тоже я. И если вдруг начну нарушать собственные же правила, добром это не кончится. Причем для всех. Понимаешь?