Примархи - Грэм Макнилл Страница 19

Это было самое ужасное зрелище, какое он когда-либо видел.

Это было самое грандиозное зрелище, какое он когда-либо видел.

Фулгрим, Фениксиец, повелитель Детей Императора, командир Третьего легиона, связанный, обездвиженный химическими препаратами, обнаженный, лежал на холодной стальной раме хирургического стола, словно подготовленный для анатомирования труп. Его руки и ноги были разведены в стороны, будто у витрувианского человека с рисунка древнего мастера.

Взгляд Люция скользил по бледному телу Фулгрима, по крепкой алебастровой плоти, испещренной паутиной хирургических шрамов и швов; по затвердевшим рубцам, свидетельствующим о непостижимых процедурах и неописуемых экспериментах.

Восхитительное ощущение этой измены, удивительное впечатление ужаснейшего из всех предательств, следовало сохранить, словно бесценное сокровище. Но, несмотря на то, что в душе он считал их поступок предательством, разве изгнание существа, завладевшего личностью их повелителя, не было ярчайшим проявлением их преданности?

Фабий сновал вокруг лежащего примарха и втыкал в его руки и грудь иглы толщиной с мизинец Люция. Гудящие аппараты подавали сильнейшее снотворное и релаксанты, способные обездвижить самого крупного из орков. Блестящие серебристые провода от работающего генератора тянулись к вискам и паху, ко всем точкам, где боль ощущается сильнее всего.

Как и подобало при подобном акте насилия, свет был приглушен, и единственными звуками в зале были бормотанье, доносившееся из-под капюшонов нуль-тварей, жавшихся в сумрачных углах, и свистящее дыхание приборов, установленных Фабием над его…

Люций хотел бы сказать пациентом, но в голове вспыхнуло другое слово: жертвой.

У ног Фулгрима неподвижно замер Юлий Каэсорон, а Марий Вайросеан безостановочно ходил по залу, словно загнанный в клетку хищник. Вайросеан всегда был лакеем и безропотно послушным рабом примарха. Его разум, разрывающийся между вероятностью подчинения какому-то иному существу и возможным предательством, вероятно, изнемогал под тяжестью противоречий и сомнений.

Люций почти завидовал ему.

Стонущих Гелитона и Руэна трэллы Фабия отнесли глубже в лабиринт, где для их излечения были подготовлены резервуары с ксеногенным раствором. Даймону помочь было уже нельзя, его череп был размозжен кулаком примарха, но остальные участники заговора остались в живых. Мозг Люция прошила неожиданная мысль, и он повернулся к Каэсорону.

— Ты был уверен, что мы это сделаем? — спросил он.

— Что сделаем?

— Вот это, — указал Люций на распростертого примарха. — Что мы схватим Фулгрима. Я не надеялся на это.

— Ты ничего и не сделал, — заметил Каэсорон.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Взгляни на себя! — прошипел Каэсорон. — На тебе нет ни царапины, мечник. Ты втравил Братство в это дело, а затем отошел в сторону, предоставив нам драться.

Гнев Каэсорона вызвал у Люция довольную усмешку.

— То, что произошло наверху, было настоящей свалкой. Я проявляю в сражении безукоризненную ловкость, полную сосредоточенность и превосходное мастерство. Ни одно из этих качеств наверху не потребовалось.

— Нет, скорее, ты понял, что не в силах его одолеть.

— И это тоже, — согласился Люций. — Но я не стыжусь в этом признаться.

— Правильно.

Внезапный гнев Каэсорона рассеялся так же быстро, как и вспыхнул.

Марий Вайросеан обошел стол, направляясь к ним, но выражение его исковерканного лица по-прежнему оставалось тайной.

— Даймон мертв, — сказал Вайросеан. — И Гелитон умер по пути вниз.

— Могу предположить, что легион не слишком пострадает от этой утраты, — заметил Люций.

— Рука Руэна не подлежит восстановлению, — продолжал Вайросеан, словно не слыша его слов. — Крисандр и Калим выживут, но не смогут принять участия… в этом.

— Это небольшая цена за пленение примарха, — заявил Каэсорон, глядя на подошедшего Фабия.

Волосы Фабия были зачесаны назад и стянуты в пучок, что только подчеркивало изможденность его костлявого лица. Глядя в его черные глаза, Люций не мог вспомнить, всегда ли они были такими, или изменили цвет в подражание примарху. Длинный, до самого пола, халат апотекария был сшит из высушенной человеческой кожи, снятой с убитых на Исстваане V. Местами на нем можно было рассмотреть лица с широко раскрытыми в бесконечной агонии ртами, и глаза, в ужасе распахнутые при виде скорняцкого ножа. Некоторые лица казались Люцию знакомыми, но он понимал, что без костной структуры они все кажутся почти одинаковыми.

Фабий решил не прибегать к автоматическому хирургеону, а вместо этого выбрал пояс из жил с металлическими кольцами, на которых висели пыточные инструменты. Различные крючья, лезвия, шипы и щипцы заблестели в сумрачном свете, однако Люций сомневался, что столь банальные приспособления смогут вызвать у могущественного примарха хотя бы стоны.

— Мы готовы начать, — объявил Фабий, натягивая потрескивающие серебристые перчатки.

— Тогда давайте поскорее покончим с этим, — предложил Каэсорон. — Если Люций прав, и под личиной лорда Фулгрима скрывается какое-то другое существо, то чем быстрее мы от него избавимся, тем лучше.

Они рассредоточились вокруг Фулгрима, и каждый сравнивал колоссальное значение их поступка с потенциалом новых чудес и свежих ощущений. То, что они смогли укротить примарха, уже само по себе можно считать чудом, но изгнать порожденное варпом существо…

Возможно ли это?

Люций переводил взгляд с одного лица на другое и понимал, что ни у кого из собравшихся вокруг тела Фулгрима нет ответа на этот вопрос. Легион Детей Императора воздержался от присутствия в своих рядах библиариев. Генетическая особенность, позволявшая псайкерам использовать силу варпа, появлялась вследствие мутации и считалась изъяном, а в легионе Фулгрима не терпели ничего, что можно было бы назвать изъяном.