Мифриловый крест - Вадим Проскурин Страница 19

С погодой творится что-то ненормальное, за ночь температура повысилась градусов до пяти выше нуля и продолжает расти. Аркадий говорит, что такое бывает после массированного применения боевого волшебства.

Снег тает и лес на глазах превращается в непролазную хлябь. К полудню болото станет абсолютно непроходимым, а это значит, что у разбойников Аркадия появился крохотный шанс оторваться от погони. Как я и предполагал, к тайной базе Аркадия ведет и другой путь, но этот путь неизвестен даже в Михайловке. Только те разбойники, что отваживаются принести смертную клятву, знают, как можно быстро выбраться в большой мир из маленького лесного княжества.

Иван принес целых две смертных клятвы: одну - что никому расскажет о коротком пути, а вторую - что будет, не щадя живота своего, заботиться о порученной ему ватаге. А потом Иван получил одну ручную гранату (на всякий случай) и мы отправились в путь.

Примерно через час наши пути разошлись. Аркадий благословил своих разбойников, я благословил Ивана и его стрельцов, и караван углубился в чащобу, а мы с Аркадием отправились в долгий путь по тайным тропинкам вокруг болота. Я сильно удивился, когда Иван попросил благословения, на мой язык уже напрашивались нецензурные слова, но Аркадий толкнул меня в бок и шепнул, что здесь так принято. Я произнес глупые и бессмысленные слова, но крест на груди толкнул меня и я понял, что эти слова не такие уж глупые и бессмысленные.

Оказывается, верховая езда - не такое трудное дело, как казалось мне раньше. Я поделился этой мыслью с Аркадием, но он сказал, чтобы я не обольщался, что уже к вечеру мои бедра будут болеть, а завтра моя походка будет такая, как будто меня только что изнасиловали самым извращенным образом.

- Когда выберемся на тракт и перейдем на рысь, - сказал Аркадий, - мало тебе не покажется. Но не волнуйся, через неделю тебе будет казаться, что ты уже настоящий всадник, а еще через полгода ты действительно станешь настоящим всадником.

Я поменялся одеждой с Устином, из всех моих новых товарищей он ближе всего подходит ко мне по размерам. Сейчас я одет как крестьянин - штопаная дубленка, вытертая меховая шапка, домотканые холщовые штаны, кирзовые сапоги с портянками, овчинные рукавицы заткнуты за широкий кожаный ремень, потому что сейчас слишком тепло, чтобы надевать их на руки. Я хотел снять и шапку, но Аркадий решительно воспротивился, он сказал, что здесь это не принято, что без шапки ходят только совсем нищие бродяги и что лучше ходить босиком, чем без шапки.

- А что вы носите летом? - поинтересовался я.

- Картузы, - лаконично ответил Аркадий.

В общем, я оставил попытки раздеться и мрачно прел в застегнутой дубленке, которая никогда не подвергалась химчистке за все время существования. Расстегивать ее нельзя, потому что тогда станет виден бронежилет, который на здешнем диалекте называется "кираса". Пистолет был подвязан особой петлей к поле дубленки изнутри, автомат привязан к седлу и замаскирован сверху куском рогожи. Плохая маскировка, уже со ста метров видно, что под рогожей скрыто оружие, но лучше все равно ничего не придумаешь.

Лучше бы нам было одеться как стрельцы или купеческие приказчики, но у Аркадия не нашлось такой одежды, которая подошла бы мне по размеру. Я всегда считал, что мой рост составляет совсем немного больше среднего, но в этом мире я выгляжу настоящим великаном. Об акселерации здесь и не слыхивали.

А самое противное в моем нынешнем положении - это то, что Устин, похоже, мылся не чаще раза в месяц и вся его одежда провоняла густым крестьянским потом. Кстати, оказывается, лошадиный пот пахнет почти так же, как и человеческий, и стоит только на мгновение прикрыть глаза, как сразу же в голову приходит непрошеная мысль "где-то здесь прячется бомж".

За час до полудня мы были в Михайловке. На первый взгляд, в деревне все было нормально, но чем ближе мы подъезжали к деревне, тем мрачнее становился Аркадий. К Михайловке вела торная дорога, но мы загодя съехали с нее, стараясь как можно ближе подъехать к домам, не покидая прикрытия леса. Когда деревня была уже напротив и пробираться дальше по опушке стало бессмысленно, Аркадий вытащил из-под дубленки золотой крест и закрутился на месте, как будто он вместе с конем был радаром, а крест - антенной.

- Не понимаю, - пробормотал Аркадий, - то ли там нет ни одной живой души, то ли в домах укрылись монахи, прикрытые святой занавесью.

- Святая занавесь - это заклинание такое? - догадался я.

Аркадий рассеянно кивнул.

- Сколько у нас патронов? - спросил он. Как будто сам не знает.

- Сто двадцать к автомату и пятьдесят восемь к пистолету, - ответил я.

Аркадий наклонился и вытащил автомат из-под рогожи.

- Стой! - крикнул я. - Лучше стреляй из пистолета.

- Но к нему меньше патронов, - возразил Аркадий.

- Патроны к автомату расходуются быстрее. Давай, доставай пистолет. Отсоединяешь кобуру-приклад, снимаешь пистолет с предохранителя, он слева, под твоим большим пальцем, это удобнее делать левой рукой, взводишь курок, поднимаешь вверх и стреляешь.

- Лучше ты, - сказал Аркадий, - а я сосредоточусь на кресте.

Он попытался передать мне свой пистолет, но я остановил его гневным возгласом:

- Стой!

Аркадий непонимающе замер. Я выдохнул, вдохнул и медленно произнес:

- Никогда не передавай пистолет другому, не поставив на предохранитель. И не направляй его на меня! Вот так. Давай, сосредоточивайся на своем кресте.

Аркадий прошептал краткую молитву и сосредоточился на кресте. Я выстрелил, Аркадий пошептал губами и облегченно выдохнул:

- И вправду никого. Никакого чувственного всплеска, даже скотины не ощущается. Не нравится мне все это…

Минут через десять мы были в деревне, а потом я увидел… Нет, я не кисейная барышня, в Чечне я повидал всякого, мне приходилось и устраивать пленным момент истины, и прокладывать автоматной очередью дорогу в толпе женщин и детей, пытающейся отделить преследуемого боевика от погони. Но такого я не видел даже там.

Все обитатели Михайловки лежали напротив Тимофеевой палаты, аккуратно разложенные в три ряда. Голова каждого была аккуратно отделена от тела. Здесь были все, начиная от самого Тимофея и заканчивая грудными младенцами.