«Попаданец» на троне. «Бунтовщиков на фонарь!» - Герман Романов Страница 19

Вот и целовали с охотой кресты умильно улыбающихся и благословляющих их священников. Все приложились — и сенаторы в красных с золотом мундирах; и мастеровые в грязных кафтанах; и гвардейцы в зеленой форме; и бабы в нарядных платьях и сарафанах; и заблеванная вонючая чернь; и фрейлины в вычурных платьях с россыпями драгоценных камней; и степенные купцы в обновах; и чиновничество в скромной форменной одежде; и крестьяне в заштопанных кафтанах.

Наскоро принимали присягу императрице, заодно отрекаясь от императора, и тут же расходились по своим делам. Большинство шло продолжать начатую гульбу, весело и буйно, благо запасов спиртного в столице было еще изрядно, или тупо взирать на произошедшее. А меньшинство в мундирах с золотыми позументами продолжило заниматься более увлекательным делом — делить между собой власть…

И гремели колокола малиновым звоном во всех петербургских церквях, громом гремели пушки Петропавловской крепости, отмечая восшествие на престол императрицы Екатерины…

Ораниенбаум

Оружейников было пятеро — двое немцев и трое русских. За исключением молодого, явного подмастерья, остальные были зрелыми мужиками лет тридцати-сорока, небедные, сытые, хорошо одетые, явно своей жизнью довольные. Вот только глядели на него как-то боязливо, при царе наедине, видать, в первый раз были.

Петр, не говоря лишних слов, взял у мастеров довольно тяжелую фузею и несколько пуль, круглых свинцовых шариков. Дуло у тульского самопала было на полсантиметра больше, чем у крупнокалиберного пулемета, палец свободно входит.

— На сколько шагов эта фузея палит, любезные?

— На триста, ваше величество, — старый мастер был удивлен и осторожно подбирал слова, — но в цель не попадешь, даже в лошадь, а пуля бьет слабо, на излете она. А стреляют со ста шагов, тогда попасть можно.

Замерли мастеровые, посмотрели на императора с нескрываемым страхом — мол, чего это ты, простых вещей не знаешь. Иль нас проверять задумал? Мол, сейчас узнаете, как блох подковывать…

— А можно с нее на четыреста шагов стрелять да в цель попадать?

— Нет, государь! — все дружно ответили, но потом заговорил старый. Немчин тщательно выговаривал русские слова:

— Большой заряд пороха фузею при выстреле разорвет. А без такого заряда пуля далеко не полетит.

— Можно, еще как можно, мастера. Тут все дело в пуле. Возьмите камень да метните. Далеко, может быть, он и улетит, но вряд ли точно. А вот дротик метнуть можно и дальше, и, главное, точно. Отчего пуля в цель не попадает? Да она в полете болтается. Вы с нарезных фузей стреляли?

— Да, государь! — опять ответил старый немец. — Нарезы пуле вращение придают, она в полете хорошо держится, и потому втрое дальше летит и точнее. Но заряжать втрое дольше приходится, по нарезам пулю толкать, да фузея такая намного дороже обходится.

— Смотрите. — Петр подошел к столу и взял короткую печать, перевернул ее и крутанул. Та пошла, как юла, да в одной точке секунд семь крутилась. — А теперь ты пулю крутани, мастер.

Пуля закрутилась, запущенная сильными пальцами, да свалилась со стола. Вот тут мастеров несколько проняло, и они уже с профессиональным интересом посмотрели на Петра.

— Вот то-то. Пуля должна быть не круглой, а вытянутой, как наперсток. Но чтобы она далеко и точно летела, нужно закрутить ее так, будто она через нарезной ствол прошла. Каким образом это сделать?

Вот тут их и проняло, трое сразу показали, что они природные русские — стали скрести пальцами свои затылки. Лбы у всех наморщены, думу тяжкую думают, что-то решают. «Как чукчи перед верблюдом стоят», — Петр не стал их мучить дальше, а сам ответил:

— Порохом раскрутить надо! А для того форма у пули иная должна быть. Наперсток по длине, но нижняя часть, как и верхняя, на скос идет. А на ней восемь лопастей, как у мельницы, только вкось стоят, — и он быстро набросал пером рисунок на листе бумаги. — И в середке у пули углубление, чтоб легче пороховыми газами раскручивалась. А форму для отливки из двух пластин делать и друг на друга их накладывать, когда свинец заливать будете. Понятно, олухи царя небесного? Это же просто!

На мастеров было жалко смотреть, совсем не обидевшись на олухов, они с благоговением взирали на чертеж. И Петр решил их иначе подстегнуть:

— Через три часа пули сделать, тут же их испытать. Если полетят далеко и точно, получите классные чины. Понятно всем вам?! И еще одно — если пуля удачной получится, то формы для отливки немедля делать, денно и нощно пули отливать. Работники нужны будут, берите сколь для дела потребно, хоть всех дворцовых мастеровых. Но помните, у вас всего три часа.

Петр царственным жестом показал оружейникам на циферблат часов. Мастера молча поклонились императору, забрали фузею, подмастерье бережно прижал к груди рисунок, и они быстро вышли из кабинета.

А Петр заухмылялся: «Они меня тут гением считать будут, а я лишь плагиатор, батя на охоте из ружья такими пулями стрелял. Все равно смешно — четыре века кругляшами палили, а до такой формы додумались, когда к нарезным штуцерам в Крымской войне перешли. Да поздно было, против них гладкоствол, даже с такими пулями, никак не тянет. А не думали над этим по простой причине — изготовить форму для отливки такой сложной пули очень трудно. А так как до унификации ружей не додумались, то нет и единого калибра, солдаты отливают пули самостоятельно под то ружье, которое имеют. А круглую пулю отлить легко, это можно сделать за пару минут, была бы форма. Я исправлю эту ошибку — если ружья унифицирую, то и новые пули можно централизованно отливать в специальной мастерской, хоть на заводе, хоть при каждом полку».

Почти сразу же вернулся в кабинет фельдмаршал Миних — его пропустили беспрепятственно. Не прошло и пяти минут, как на пороге вырос голштинец и громко доложил:

— Ваше величество, канцлер и кабинет-секретарь принять просят.

— Милейший, (офицер побелел) канцлер лицо гражданское, фамилии известной и заслуженной, имя-отчество имеет. Так что всегда полный доклад делай, уважай мужей государственных, и другим моим адъютантам передай! — рявкнул Петр. — Чтоб в дальнейшем так и исполняли. Выйди теперь за дверь и доложи правильно.

Офицер затвердел лицом, повернулся и затворил за собой дверь. И тут же зашел снова:

— Ваше величество! Канцлер граф Михаил Илларионович Воронцов и кабинет-секретарь Дмитрий Васильевич Волков принять просят.

Петр внутри заулыбался — уловка опять сработала, и теперь он со всеми знаком будет, ведь без предварительного доклада никого не пустят, кроме Миниха, Лизы и арапа, о которых он еще утром особо распорядился. Но внутренне он собрался — беседа с высшим должностным лицом империи была очередной проверкой на вшивость…

Петербург

— Почему до сих пор вы не удосужились приказать печатать манифест о восшествии на Всероссийский престол наш государыни-императрицы Екатерины Алексеевны?

Граф Кирилл Разумовский впился своим пронзительным взором в адъюнкта Академии наук Тауберта, в ведении которого и находились все типографии Петербурга. Суровый взгляд у графа и украинского гетмана, фельдмаршала и полковника лейб-гвардии Измайловского полка, не всякий военный его выдержит, глаз не отведет.