Оборотень по объявлению. Алрик - Наталья Буланова Страница 19

– Так куда тебя везти? Ты днем так и не дал подкинуть тебя переодеться.

Куда меня везти? Явно не в берлогу.

– У меня дела с главой.

У Влада моя одежда. Наверное, он ждет вестей у себя.

– Да как ты появишься перед ним в таком виде? Проспись сначала. Ты зря сегодня пил три к одному, я не чувствую, что выиграл справедливо.

Алрик повернул голову, чтобы посмотреть на меня, и я задела губами его щеку. Еле заметно, но мне хватило, чтобы получить разряд в тысячу вольт и отцепиться от волка.

Я приземлилась на ноги, качнулась, и тут же мои плечи обхватил Алрик.

– Мишаня? – Он посмотрел мне в глаза, а я не моргая глядела в ответ.

Да мне что пенное, что чай. Я охмелела не потому, что пила три к одному, а потому, что была с Алриком.

Зря на меня Влад понадеялся. Я с треском провалила план.

– Я сам, на такси. – Губы еле шевелились.

У меня снова их разнесло от острого. Я пыталась заесть беспокойство, скинуть стресс, но толку было мало.

– Вот зачем ты столько острого наелся? Завтра попа будет гореть, знаешь? – по-свойски поделился Алрик житейским опытом.

Да у меня сердце горит, что мне задний проход? Пусть отвлекает!

– Я на такси. – Мимо как раз ехала желтая машина, и я махнула рукой по старинке, забыв, что в наше время так поймаешь разве что муху.

– Да какое там! Ты же не домой?

– К Владу.

– Не пущу. – Алрик вдруг снова присел передо мной, закинул мои руки на плечи и лихо затащил меня на себя. – Потом еще скажут, что с их легендарным Мишаней я что-то сделал, и не подпишут мне контракт. У меня поспишь.

У кого? У него? Не-не-не!

Но…

Стоп.

Это отличная возможность найти зацепки по делу моего родного клана. Пусть сердце меня не слушает, тело предает, но глаза пока еще видят не только Алрика. Я как следует там огляжусь!

И я закрыла глаза, полностью расслабившись, а потом взяла и уснула.

***

Алрик

Мишаня спал беспробудным сном, пока мы ехали в такси, в лифте и даже когда ехал на мне до дивана. Ровное дыхание почему-то действовало на меня успокаивающе, что было странно, учитывая, что я напал на след истинной, но так ее и не обрел. Мне все лисы как один обрывали телефон: интересовались, как я себя чувствую в моральном плане. Утверждали, что у меня обязательно будет рвать крышу. Но вот я смотрел в полутьме на Мишаню и почему-то был спокоен. Даже странно доволен. Наверное, это потому, что я уверен в том, что он шпион.

Посудите сами. Мелкий он такой у медведей один. На вопрос, есть ли у него сестра, так и не ответил. И крутится вокруг меня, будто проверяет. Вопросы разные о прошлом задавал, пока сидели в пабе. О семье, о клане.

Я почти уверен, что это знакомство с родственниками перед встречей с истинной.

Я посмотрел на белые кроссовки Мишани. Надо снять, а то все заляпает. Основная черта шведов – бережливость. У нас не было принято по сто раз за жизнь менять мебель, мы предпочитали сохранять ее в чистоте.

Я потянул за ботинок и усмехнулся, увидев черный носок в зеленую лягушку. А потом вдруг перестал улыбаться, разглядев высокий подъем стопы и размер крохотной ножки.

Через десять секунд я уже прицеливался туфлей к ноге. Налезло с трудом, еле-еле, но у меня получилось.

Мишаня вдруг медленно открыл глаза, жмурясь, посмотрел на меня, потом на свою ногу, и тут же его взгляд стал донельзя распахнутым. Нога в моих руках дернулась, но я крепко держал щиколотку.

– У медведей же редкость мелкий размер, да? – спросил я.

Опухшие губы Мишани дрогнули, он сглотнул.

– Ни на кого больше не налезут же, да? – продолжал я.

Мишаня позеленел, как лягушка на носке. У него дернулась щека.

– Я прав.

И тут парень взбрыкнул ногой так, что я отлетел назад, а сам мгновенно снял туфлю. Ну и силищи в этом мелком теле!

– Я просто примерил, чтобы убедиться, – пояснил я.

Мишаня сидел на диване на коленях, зажав туфлю в руках как снаряд.

– В чем?

– Моя истинная – кто-то из твоей семьи, да?

Из Мишани мигом будто весь воздух выпустили: он обмяк, завалился на подушку и посмотрел вперед широко открытыми глазами.

– Испугал, – прошептал он еле слышно.

– Почему?

Мишаня долго смотрел мне в глаза, прежде чем ответить:

– А вдруг ты слишком пропитался европейской свободой?

Я не сразу понял, что он имел в виду, а когда дошло, закатил глаза к потолку:

– Не переживай, я не по этой части.

И тут же предательски вспомнил момент, когда почувствовал возбуждение, закрывая выход Мишане из машины. Какую дрожь ощутил, когда парень шептал на ухо и задел мою мочку.

Парень вдруг нахохлился в своем костюме на три размера больше и с упреком сказал:

– Кончай это, а то помогать не буду. Я одиночка. Говорил уже.

И на туфлю посмотрел как на врага народа.

– Хорошо-хорошо, – успокаивающе произнес я. – Не буду. Ты выспался?

Я протянул руку, забрал туфлю и, кажется, едва уловил знакомый аромат. Но он был настолько приглушен, что я не мог сказать точно, а при Мишане зверствовать с туфлей, которую он только что носил, значило укрепить его мнение в европейской свободе нравов.

Я быстренько упаковал туфлю в полиэтиленовый пакет. А ведь я ни разу не чувствовал запаха самого Мишани. Ни разу с момента нашей первой встречи. Не скрывает ли он его специально, потому что на нем остается след моей истинной? На том Ване-то был.

Темнят медведи. Точно скрывают от меня пару, но почему? Пока не идут на открытую конфронтацию, что-то вынюхивают.

Я повернулся к гостиной зоне из кухни и заметил внимательный взгляд на мой по-шведски аскетичный мебельный гарнитур.

– Нравится?

– Непривычно. Все белое вокруг, и только столешница деревянная. – Мишаня огляделся. Его взгляд зацепился за окно. – И занавесок нет. А какой этаж?

– Второй.

– Видно же все.

– Это их проблемы, если они хотят заглянуть в мою жизнь. У меня на родине вообще не приемлют этих тряпок на окнах. А твоей сестре нравятся?

– Да ей на них до фона… – Мишаня захлопнул рот, а я отвернулся к кухне, чтобы скрыть довольную улыбку.

– Есть хочешь? Я неплохо готовлю.