Мастер осенних листьев - Андрей Кокотюха Страница 19

– Ты же вроде научилась ими командовать? Так командуй. Легли! Прижались!

– Да, мастер Мару!

Солнце делало черный Дивий Камень серым, а в разломе – желтоватым.

Подобрав ноги, Эльга примостилась на удачно попавшийся камешек напротив. Потом встала и умыла родниковой водой лицо.

Стало полегче.

Она снова села, подтянула сак, запустила в горловину руку. Дивий Камень насмешливо высился и улыбался трещиной: ну, попробуй, девочка, нарисуй мой портрет.

Эльга очистила дощечку от ниточек и песчинок, покусала губу, примериваясь. Ладонь в саке кружила между листьев, выбирая, кому первому начинать букет.

Ш-ш-шурх, шурх.

Листья толкались и спорили между собой. Вы куда, куда без очереди? Вас здесь не шуршало! Вы вообще – дуб и липа!

Эльга фыркнула, разбирая в шелесте повышенные тона.

Ага, чарник! Она сжала кулак. С него, узкого, красного, и начнется букет. Лист честный и магический.

Вперед!

Чарник заскользил по дощечке, задержался и…

– Стоять! – чуть не вслух крикнула Эльга.

Но лист уже нырнул в складки платья.

Девочка достала его и погрозила пальцем. Что это такое? Что за игра? Мы же вместе! А если я обижусь?

Она приподняла деревяшку и прижала к ней лист ладонью. Вот, держись. Посмей толь…

Чарник ветром сдуло в сторону и едва не унесло с холма, стоило на чуть-чуть отнять руку. Хорошо, он застрял в траве.

Тут уж Эльга разозлилась.

Совсем не хотите по дружбе? Какие же вы ветреные друзья! Сейчас вот как скомандую! Она набрала воздуха в легкие:

– Ко мне!

Ух! Громко!

Лист чарника неожиданно дернулся вверх, будто привязанный за веревочку. Он взлетел и красным пером опустился прямо Эльге в руку.

– То-то же!

Сложив лист лодочкой, она определила его в низ дощечки, основанием будущего букета Дивьего Камня. Но он, помедлив, снова скатился на колено.

– Стой!

Окрик не сработал. Эльга вздохнула и оглянулась на беседку – Униссы не было видно. Спросить? Наверное, что-то она делает неправильно. Но так не хочется опять самой догадываться. Это даже труднее, чем вощить круглый день!

Она посмотрела на Камень. Повернула голову. Скосила глаз.

– Доволен, да?

И замерла.

Ой, дурочка! Надо же «лиственным» зрением смотреть! И набивать букет тоже! Вот ёрпыль-гон так ёрпыль-гон!

Дивий Камень, превратившись в свое мохнатое лиственное подобие, согласно прошелестел.

Эльга развернула лист чарника и аккуратно поместила его на дощечку. Ну же! – взмолилась она. И – чудо! – лист будто прилип. Конечно, сразу стало видно, что у него много лишнего. Там подрезать, здесь подрезать. Но для этого же есть ноготь!

Провести им справа, провести слева, закругляя, заворачивая к вершинке. Еще чуток ненужных зубчиков долой и по жилке отрезать снизу. Готово! Эльга самокритично заметила, что вышло не слишком аккуратно, зато чарник, показалось, врос в дерево намертво.

Теперь – ольха.

Высунув от усердия язык, Эльга принялась кропотливо составлять листья, прилаживать их один к одному, подсовывая, подбивая в древесные трещинки. Окантовкой добавила тополя. В центр, в раздвоенность Камня, пошла календула.

Пальцы мяли и складывали, соединяли, делили, подворачивали и скручивали. Кое-где ольху даже пришлось смочить языком. Невкусно. Пресно. Ну-ка, тесно, ну-ка, дружно. Или вам специально донжахина в компанию подать?

Солнце прыгнуло через голову и покатилось с холма.

Дивий Камень на дощечке тянулся вверх, прорастая в окружающий сумрак и расплываясь в нем. Эльга щурила глаза, но они закрывались и склеивались. Хоть веточки вставляй. Как бы себе букет набить, чтобы долго не спать.

– Эльга!

– Да, мастер Мару.

Девочка вскочила на голос, кажется, еще во сне.

– Ты спишь?

– Нет, мастер Мару.

– Уверена?

Пригоршня ледяной родниковой воды, пролившаяся на затылок и шею, заставила Эльгу завопить.

– Ай, мастер Мару! Я уже не сплю!

Темнота посыпалась, будто листья в осеннюю бурю, разлетелась, унеслась, оставив бедную Эльгу напротив мастера, стоящего с фонарем в руке.

– Вот теперь верю, что не спишь. Пошли.

Унисса взяла ученицу за руку.

– Ой, а я же сделала! – спохватилась Эльга и подобрала мохнатую от листьев дощечку.

– Уже? – Мастер Мару недоверчиво выгнула бровь из мягкого пшеничного колоса. – Интересно посмотреть.

Труд ученицы она изучала долго.

Эльга успела измучиться, продрогнуть, проскакать на одной ноге вокруг скамейки, упасть, испачкать ладони, дойти до Камня, смыть грязь, зачерпывая воду из желоба, и задремать, глядя на огонек свечи за фонарным стеклом.

Ждать было страшно на самом деле. Но мечталось, что мастер Мару сейчас скажет, что, конечно, ей еще нужно долго учиться и совершенствоваться, чтобы стать грандалем, но успехи в составлении букетов…

– Что ж, – сказала Унисса, – могло быть и хуже.

…успехи…

Эльгу словно хлестнули веткой по лицу.

– Мастер Мару, вы нарочно?

– Что я нарочно?

– Я же старалась! – крикнула ученица.

– И что? – насмешливо спросила Унисса. – Это отменяет то, что у тебя получился плохой букет?

– Он же первый!

Женщина повернула девочку к себе.

– Первый букет всегда из черенков. Знаешь такую поговорку?

Эльга обиженно фыркнула.

– На самом деле, – сказала Унисса, – мой первый букет был еще хуже. Знаешь, что сделал мастер Крисп? Он сжег его. Сказал, что такой кошмар можно исправить только огнем. Я так плакала. Я думала, что из меня ничего и никогда не получится. А мастер на три дня запер меня в холодной листьевой, у него был специальный такой подвальчик, и заставил слушать листья. И давал только воду.

– Но зачем? – спросила Эльга.

Унисса усмехнулась.

– Я думаю, ты мне сейчас сама ответишь на этот вопрос. Пошли ужинать. А это… – Она посмотрела на букет. – Сама решишь, что с этим делать.

Эльга прижала дощечку к себе.

– Ну и пусть, что плохо!

– Как знаешь.

Унисса подняла фонарь, и они по тропке стали спускаться с холма к гостинице. Эльга, наверное, уже могла бы проделать весь путь с закрытыми глазами.