Последний императорский отбор - Александра Плен Страница 19

– Теперь ты в полной моей власти. – Голос Амедала выдернул меня из задумчивости. Странные многозначительные интонации заставили обернуться и вопросительно приподнять бровь. Император стоял, загораживая щель в горе со сложенными на груди руками. У меня в голове мелькнула догадка.

– Без моего согласия вы не смогли бы притащить меня сюда?

– Умная девочка. – Он шагнул вперед и сильно сжал мои плечи. Я изо всех сил старалась не заорать и не отшатнутся. Вблизи его лицо выглядело еще более отталкивающим, как у зверя, собирающегося вцепиться в горло. Только вот я себя овечкой не считала. И всегда умела дать сдачи.

– Отпустите, – процедила сквозь зубы, – сейчас же. Вы обещали меня не трогать.

Его руки причиняли боль. Скорее всего, останутся синяки, но не это главное. Сейчас основное – не поддаться. Не склониться, не показать испуга или смятения. Иначе я окажусь в его постели сегодня же ночью. Бесправная, униженная и беспомощная.

– Слову императора можно верить? – холодно поинтересовалась я, неотрывно смотря в глаза теперь уже мужу. По спине тонкой струйкой бежал пот. Я была как натянутая тетива, готовая к выстрелу. Да, он император, его власть безгранична, но и я чего-то стою.

– Можно, – веско произнес властитель через долгую паузу. Затем медленно провел по плечам, опустился ладони вниз, крепко сжал мои руки, словно беря в плен, и добавил язвительно: – Не расстраивайся сильно, брачную ночь придется отложить. Мне не нужна зеленая немочь в постели, ты и так… не совсем в моем вкусе. А тут еще и тошнота со рвотой…

Я с силой сжала зубы, гася внутри волну возмущения. Он лишь дразнит меня, выводит из себя, провоцирует. Сам, кстати, быстро пришел в норму, бледность исчезла, как и болезненный вид.

– А она обязательна? Тошнота? – Дождавшись его кивка, сухо поинтересовалась: – Всем становится плохо при переходе? – И опять ироничный кивок. – Почему?

Император пожал плечами.

– Другой климат, наверное, не знаю. – Опять врет. У меня, как у имперской ищейки, выработался нюх на его ложь.

– И сколько длится адаптация?

– Около месяца. У кого-то больше, у кого-то меньше. Тебя ждут тошнота, рвота, головная боль, отдышка и так, по мелочи.

Я горько скривилась. Кто бы сомневался. Месяц. Именно месяц мне и дал император на привыкание к себе, зная, что все это время я буду бесполезна и как жена, и как любовница, и как исполнительница пророчеств, так как не смогу встать с постели. Он исключительно рационален, мой муж.

– И за этот месяц постарайся в меня влюбиться, Зои. Так будет проще для тебя.

– А для вас? – не удержалась от вопроса я.

– Мне все равно, – бросил император, одним движением отбрасывая засов с двери. С той стороны ожидаемо стояли гвардейцы. Они поклонились и отступили, давая нам проход.

Мы шагнули в скудно обставленную комнату. Камни, камни и еще раз камни. Пол, стены, потолок. Леденящий холод заставил поежиться.

В комнате не было окон, по углам висели газовые светильники, дающие мигающий неяркий свет, отбрасывающие на стены жуткие размытые тени. Я словно попала в какую-то мрачную злую сказку. С тоской оглянулась назад, бросая быстрый взгляд на дверь, ведущую в мой мир. Ее уже запечатали, навесили замки, гвардейцы с оружием наперевес встали поперек.

– Нет-нет, даже не думай, – усмехнулся император, еще сильнее сжимая руку, – без моего приказа дверь не откроют.

Я покачнулась, дрожь охватила тело. Мне было холодно, страшно и бесконечно одиноко в этом новом для меня мире.

– Вскоре тебе станет еще хуже, – император направился в один из коридоров, ведущих из комнаты, таща за собой, – нужно успеть показать дворец и представить слугам.

Мы шагнули на лестницу и начали подниматься наверх. Уже потом, гуляя по замку, я выяснила, что он построен ярусами прямо в горе, узкий, шириной не больше десяти метров, вытянутый в линию. Длинные коридоры заканчивались лестницами. Вход в мой мир был на втором этаже, на третьем жили слуги, находилась кухня, прачечная, другие хозяйственные постройки, на четвертом располагались личные апартаменты императора и императрицы, столовая, кабинет, тренировочный зал.

– Слуг немного, – объяснял император, пока мы поднимались по двум пролетам, – замок небольшой, слишком трудно долбить комнаты в скале.

– А почему нельзя было построить замок рядом с ней, как на той стороне? – клацая зубами, поинтересовалась я.

– Мало места, – отрезал Амедал грубо, отбивая всякую охоту к дальнейшим расспросам.

Лестницы наконец закончились, и мы вошли в небольшой зал с камином. И тоже без окон. Как бы мне ни хотелось взглянуть на эту часть континента, придется подождать.

Нас ждали. В комнате стояло около тридцати человек. Мужчины, женщины, совсем молоденькие девушки. Они обеспечивают Его Императорскому Величеству комфорт на этой стороне? Вон кухарка с помощницами, полная пожилая женщина в фартуке. А это, наверное, горничные. Четыре миловидные особы, стреляющие лукавыми взглядами в нашу сторону. Представительный мужчина впереди в дорогом камзоле, скорее всего, управляющий.

– Представляю вам свою жену, императрицу Зои Фредерику Амедал. Ее приказы должны выполняться так же, как и мои. Ее желания, комфорт и любые прихоти – ваша первоочередная задача…

Он еще что-то вещал, а я рассматривала застывшие хмурые лица. Что заставило этих людей бросить дом, родных и переехать сюда, на эту сторону? Жить в этом жутком каменном мешке без окон, тепла, света?

– Золото, – ответил на мой вопрос император, когда мы вошли в кабинет, немного поплутав по темным коридорам, – ты даже не представляешь, на что способно золото, много золота. За пять – десять лет службы каждый может купить дом в столице или небольшой постоялый двор, а за десять – поместье в одном из дальних королевств.

– А как же тайна? Не боитесь, что кто-нибудь может рассказать о том, где они служили?

– Не боюсь, никто не посмеет рассказать. Достаточно было нескольких показательных демонстраций.

Император кивнул на два кресла, стоящих посреди кабинета. Я уселась спиной к камину, меня постоянно знобило.

– Каких демонстраций? – сухо поинтересовалась, медленно обводя взглядом комнату. Здесь, как и в императорском дворце Лимпии, не жалели ни золота, ни мрамора, ни дорогих тканей. Кричащая роскошь, скорее излишняя, чем уместная. Кабинет должен быть лаконичен и строг, а не сиять, как бальный зал, золотой лепниной на потолке, огромной хрустальной люстрой, белоснежными коврами на полу, мраморными фигурами обнаженных женщин, застывшими в углах комнаты в разных позах. Я помимо воли скривилась. С другой стороны, вынужденный постоянно обитать здесь император заперт в холодном замке, вдали от дома и родных. Незавидная участь. Пусть развлекается как хочет.

Амедал уселся напротив меня и хмуро скривился.

– Недавно я узнал, что бывший офицер, служивший здесь, проговорился жене. Не осталось никого… – Он принялся, словно напоказ, загибать пальцы: – Ни офицера, ни его молодой жены, ни двух его детей, ни матерей, ни отцов, ни братьев, ни сестер с обеих сторон. В контракте четко указано – до третьего колена.